— Два уарда семь пальцев… Вообще-то на такой глубине мы на Той Стороне и закапывали. Но это еще ничего не значит: за тысячелетия уровень земли мог немного подняться. Геологи меня заверили: не более, чем на уард. Пусть уж для надежности пройдут два…

Они замолчали. Сварог сунул в рот очередную сигарету, а профессор раскурил трубку. Из раскопа размеренно вылетала земля — ее уже набралась изрядная куча. В полусотне уардов от них протянулась полукругом цепочка стоявших спиной к раскопу гланских гвардейцев: обычно люди сюда не ходили, да случайный зевака ничего и не понял бы, но Сварог все равно велел оцепить раскоп. Рефлекс какой-то выработался: засекречивать абсолютно все, имевшее отношение к некоторым делам…

Земля вдруг перестала вылетать. Профессор встрепенулся: из раскопа явственно донесся стук лопаты о что-то твердое, тихий разговор. Потом оттуда громко крикнули:

— Нам бы лестницу, глубоко!

Опередив профессора, Сварог подхватил аккуратно сработанную деревянную лесенку, позаимствованную у дворцовых фонарщиков, опустил ее в раскоп. Оттуда проворно выкарабкался один из землекопов (все они были переодетыми в простое платье спецназовцами Сварога). Улыбаясь во весь рот, доложил:

— Ваше величество, есть что-то такое! Дальше мы поостереглись копать, вы такой приказ и отдавали…

Прямо-таки подбежав к раскопу и заглянув вниз, Марлок взмахнул рукой:

— Поднимайтесь все! Дальше я сам справлюсь!

— Лопаты оставлять?

— Нет, берите с собой! — отозвался профессор. — Справимся и без лопат!

Землекопы полезли с лопатами наверх. Едва на землю встал последний, Марлок кинулся к лестнице, полез вниз с невиданным проворством. Сварог последовал за ним. В яме, получившейся не менее двух с половиной уардов в глубину, стоял сырой запах свежевзрыхленной земли. Марлок, безбожно пачкая бархатные штаны, опустился на колени и принялся голыми руками копаться в нетронутой земле. Досадливо отплюнулся, повернул руку ладонью вверх, беззвучно пошевелил губами, и в руках у него оказался кинжал. Марлок принялся осторожно ковырять землю вокруг чего-то темного, торчащего из желтоватой земли. Сварог смотрел ему через плечо. С торжествующим возгласом Марлок показал ему темно-коричневый черепок, больше всего похожий на часть горлышка обычного глиняного горшка, отбитый вместе с куском самого горшка:

— Именно его мы и закапывали, именно такой!

И продолжал орудовать кинжалом, выковыривая из слежавшейся земли осколки горшка, пыхтя:

— Ничего удивительного, что он разбился, небольшие подвижки почвы, может быть, небольшое землетрясение, чего только не было при Шторме и при Вьюге… — послышался звук, словно металл лязгнул о металл. — Ага! Вот и подковы, и бутылка, тоже битая!

Он еще поковырял кинжалом, выворотил какой-то странный предмет и принялся отряхивать с него землю. Закончив, показал его с торжеством Сварогу: свинцовый, похоже, слиток своеобразной формы — плоский, наподобие солнышка с лучами разной длины. Профессор принялся считать лучи, касаясь каждого пальцем:

— Шесть… Девять… Одиннадцать… Семь длинных лучей и четыре покороче… Все сходится. Он самый.

— Как он мог так хорошо сохраниться? — спросил Сварог.

— Мы его предварительно на совесть обработали антикоррозийным составом, — сказал Марлок, встал с колен и произнес как-то буднично: — Вот и ответ, лорд Сварог. Со стопроцентной гарантией. Это не Соседняя Страница, Та Сторона — доштормовое прошлое…

Странно, но Сварог не ощутил ни радости, ни даже восторга — одно тупое облегчение, словно поднялся по склону, таща на спине тяжеленный мешок, и сбросил его, достигнув вершины. Лицо Марлока почему-то стало вовсе уж печальным.

— Что вы загрустили? — напрямик спросил Сварог. — Вас бы больше устроила Соседняя Страница?

— В каком-то смысле, — кивнул профессор безрадостно. — Видите ли, лорд Сварог, окажись Та Сторона Соседней Страницей, с ней не было бы тех сложностей, которые возникнут с прошлым…

— Какие? — с любопытством спросил Сварог.

— Не могу вот так сразу сформулировать точно, — признался Марлок. — Что-то смутное крутится в голове. Но сложности с прошлым, я уверен, будут, возможно, нешуточные…

Небольшой зал (резные дубовые панели по стенам, высокое окно, вернее, ало-сине-белый витраж из приятных для глаза узоров) служил для совещаний в узком кругу, а потому там стояло всего три ряда удобных мягких кресел, по семь в каждом (семерка здесь считалась «счастливым числом», а три семерки — «Благоприятным сочетанием»). Занято было менее половины из них: Яна, Канцлер, Сварог, лорд Галан, лорд Финеас, глава Кабинета императрицы и шеф его спецслужбы, профессор Марлок, директор Магистериума, не столь уж и пожилой человек с красивой проседью на висках. И, наконец, главный объект интереса Сварога — академик Уртало, директор Института A-физики Магистериума, корифей и светило означенной науки. Сварог специально занял кресло, откуда мог наилучшим образом разглядывать его краем глаза.

Корифей был импозантен, вальяжен и внушителен. Хотя ему недавно стукнуло шестьсот, выглядел он моложе, как все пожилые и старые лары. Пластическая хирургия (пользовавшаяся не скальпелями, а какой-то сложной аппаратурой) здесь достигла больших высот. Так что крайне мало было морщин, вовсе не было вторых подбородков, отвислых щек, дряблой кожи. Медальный, как писали классики о совсем другом человеке, профиль, красивое массивное лицо с решительным подбородком и уложенной волнами седой шевелюрой. Сварог совсем недавно просмотрел его обстоятельное досье. Волевой, жесткий, обладатель цепкого ума, бесспорный талант. Что до частной жизни — гурман, держит повара, самолично готовящего еду, состряпанной магическим путем никогда не пользуется, знаток хороших вин и келимасов. До сих пор крутит отнюдь не платонические романчики с красивыми студентками Лицея. Канилла как-то призналась под настроение: еще на первом курсе корифей чуть ли не открытым текстом стал завлекать ее в постель. Однако она, как многие ее ровесницы, накопила немалый теоретический опыт (и любила довольно прозрачно намекать подругам, что уже испытала иные взрослые радости жизни во всем их многообразии), но опыт практический равнялся нулю (если не считать легких шалостей со сверстниками). Так что она попросту легонько испугалась и взаимностью академику не ответила. Сварог подозревал, что корифей ее выставил из Лицея не только за дерзость после того случая с взорвавшейся лабораторией, но и за несговорчивость.

На фоне окружающих академик смотрелся сущим павлином. Все пришли в обычной одежде, один корифей появился в парадном академическом мундире, расшитом спереди золотыми листьями неведомого растения от ворота до подола, достигавшего колен сюртука. При всех регалиях: шесть имперских орденов, шесть Золотых Колб в золотом круге. Золотая Колба, высшая награда Ученого Сообщества, объединявшего ученых Магистериума и Техниона, а также их сильванских филиалов, вдобавок тех научных сотрудников других учреждений, что получили хотя бы первую ученую степень, — а магистрами было добрых три четверти ученой братии, три золотых шейных медали — в честь коронации дедушки Яны, ее отца и ее самой. Подобные совещания вовсе не требовали являться при полном параде — так что у невольно выступившего в роли новогодней елки академика вид был хотя и пышный, но на фоне остальных — чуточку смешной. Походило на то, что здесь имела место некая интрига — Сварог несколько раз перехватывал полные веселой иронии и, пожалуй что, легкого злорадства взгляды, которые украдкой бросал на корифея директор Магистериума. Он знал из досье, что эти двое, будь такая возможность, с превеликим удовольствием загрызли бы друг друга насмерть.