8 июля вечером во исполнение решения ЦК на заседании СНК Ленин подписал проект постановления о замене Вацетиса С.С. Каменевым на посту Главнокомандующего[517]. Приход нового командующего был не случаен: по свидетельству А.А. Самойло, на Восточном фронте С.С. Каменев «в своих служебных отношениях далеко не был беспристрастен к своим сотрудникам, число коих, по отзывам лиц, близко знавших Каменева, последний упорно пополнял по соображениям, не только преследовавшим пользу службы»[518]. Иными словами, Каменеву непотизм был присущ даже в большей степени, чем ряду других военных руководителей, а потому за насыщение Ставки новыми кадрами (вопрос в том — какими) взамен арестованных можно было не волноваться… Это подтверждается приказами по Полевому штабу[519].

В ночь на 9 июля 1919 г. последовал арест Е.И. Исаева, Б.И. Кузнецова, А.К. Малышева и Ю.И. Григорьева[520]. 9 июля Гусев приказал начальнику 5-го Латышского советского стрелкового полка «немедленно выслать в Полевой штаб охрану… для сопровождения арестованных в Москву»[521]. 13 июля начальник Канцелярии ПШ С.С. Харитонов и военком Семенов телеграфировали Регистрационному управлению: «командируйте в Серпухов 15 июля к 11 часам для освидетельствования Кузнецова»[522]; в ЦУПВОСО — Эйтутиса 22 июля к 12 часам[523]. Примечательно, что М.Д. Бонч-Бруевич, запрашивая 14 июля И.П. Павлуновского об арестованных, датировал их арест ночью с 9 на 10 июля. Крайне странная ошибка памяти: прошло всего несколько дней. Еще более странно, что ошибку не исправил С.И. Гусев, наложивший на телеграмму визу «отправить». В телеграмме генерала уточняется список арестованных: помимо Вацетиса и 4-х названных генштабистов указаны начальник разведывательного отделения Б.И. Кузнецов, помощник начальника оперативного отделения В.К. Токаревский, комендант штаба А.В. Ремер, его помощник А.А. Стадлер и для поручений при коменданте Ф.М. Коткович. Бонч-Бруевич запросил Павлуновского, за кем числятся арестованные и каков их формальный статус — задержаны ли они «в административном порядке», находятся ли они под следствием или же их арест следует расценивать «как меру против уклонения от такового»[524]. В приказе по ПШ от 28 июля указано, что за Особым отделом ВЧК под следствием числятся следующие сотрудники штаба: А.В. Ремер, А.А. Стадлер, Ф.М. Коткович, Б.И. Кузнецов, В.К. Токаревский, для особых поручений при начальнике ПШ А.К. Малышев[525], для особых поручений при бывшем Главкоме Е.И. Исаев, адъютанты бывшего Главкома С.С. Дылан и Э.И. Вацетис, письмоводитель бывшего Главкома Е.М. Уфимцев, делопроизводитель Управления инспектора артиллерии С.Д. Нколаи…с 14 мая; служитель общего отделения Административно-учетного управления Ф. Руднев с 12 июля[526] (с чем связан арест последнего — непонятно). С.С. Дылан был отмечен Л.Д. Троцким еще 19 августа 1918 г. (он уже в это время был личным адъютантом И.И. Вацетиса) наряду с тогдашним комендантом штаба Чехословацкого фронта А.В. Ремером, начальником Казанской дивизии И.Е. Славиным, генштабистом Петровым, погибшим военным руководителем Авровым, комиссаром 4-й армии М.А. Левиным и братьями Валерием и Иваном Межлауками[527].

Официальную версию кадровых изменений в высшем военном руководстве изложил 10 июля 1919 г. в интервью сотруднику газеты «Правда» новый начальник Политуправления (ПУ) РККА И.Т. Смилга. Относительно отставки И.И. Вацетиса он сослался на «разногласия стратегического характера» Главкома с Каменевым, вскользь упомянув о заговоре в Полевом штабе («в Ставке, — по его словам, — …свили себе гнездо шкурники и проходимцы»). Смилга поведал о перенесении дислокации Полевого штаба для рационализации работы РВСР, «в составе которого тоже произошли некоторые изменения». Начальник ПУ, работавший вместе с Каменевым на Восточном фронте, характеризовал нового Главкома как «способного, работоспособного человека», «добросовестно» изучившего «способы ведения гражданской войны» и полностью лояльного Советской власти. В заключение интервью Смилга выразил уверенность, что назначение Каменева новым Главкомом «будет шагом вперед» в деле военного строительства[528].

11—12 июня на допросах Кузнецова, Исаева и Малышева (в опубликованной копии допроса последний дважды ошибочно назван Меньшовым), производившихся лично Дзержинским или под его председательством, были получены признательные показания. Протокол допроса содержит ряд неясностей: вероятно, это даже не протокол, а копия черновой записи, сделанной Дзержинским на допросе. Если содержание уловлено нами правильно, получается следующая картина:

— Кузнецов и Б.П. Поляков установили связь с Ю.И. Григорьевым через его однокурсника Н.А. Киселева «на свидании в Москве».

— Настораживает фраза «Доможиров ездил искать Арсения». Имеется в виду Новгородский митрополит Арсений. Но почему именно через него Доможиров планировал «узнать о зарубежной обстановке»? Священнослужитель, пусть и высокого сана, — это не сотрудник разведки или НКИД. Григорьев, Исаев, Доможиров, Малышев по поручению Кузнецова пытались установить серьезность угрозы со стороны белых и Антанты. Мамлиев (не установленный персонаж, не упоминаемый Дзержинским и Павлуновским в итоговом докладе) предложил назначить своего военного руководителя в Тулу «для руководства движением рабочих и захвата огнестрельного центра». Во-первых, почему в докладе Дзержинского и Павлуновского от 23 июля, представляющим собой разбавленную комментариями компиляцию фрагментов показаний генштабистов, отсутствуют «куски» показаний ключевого участника «заговора» — Мамлиева? Вряд ли это вымышленные персонажи. То ли они сумели избежать ареста и потому не допрашивались, то ли наотрез отказались дать показания… Во-вторых, самая мысль о том, что какой-либо военрук (т. е. военный специалист) может руководить движением рабочих, абсурдна.