— Так значит, Эш нажил себе неприятности из-за теории психокосмоса?

— И из-за того, что утверждал, будто нашел путь, как проникнуть в него.

— И как?

— Посредством снов и медитации. Более того, он заявил, что ему уже удалось это сделать.

— Значит, он слетел с должности, потому что врал?

— Нет, именно потому, что говорил правду.

— Я не понимаю.

— Эшу действительно удалось найти доступ в человеческие сны.

— Вы хотите сказать, что он осуществлял это на практике? — Ник не верил своим ушам.

— Похоже на то, — кивнула Лонгфорд. — Как я вам уже говорила, у нас есть лаборатория, где испытуемых учат контролировать свои сны. Все они ведут специальные дневники и после пробуждения тщательно записывают все, что им пришлось пережить во сне. Так вот, когда мы сравнили их записи с теми, которые делал Эш, они совпали. Он видел то же самое, что и они, не будучи посвященным в их записи. Более того, у Эша не было доступа к этим пациентам, то есть он никоим образом не мог влиять на них. Не мог воздействовать на их подсознание. Он даже никогда не разговаривал с ними.

— Но это же фантастика, — Ник уставился на Лонгфорд. — Вам следовало бы наградить его, а не выдворять.

— Его не выдворяли. Ему просто не выделили финансирования.

— Почему?

— Институт боялся судебных тяжб. Люди могли пожаловаться, что их частная жизнь была нарушена. Или что у них начались проблемы со здоровьем из-за того, что кто-то влез к ним в головы. А еще институт опасался насмешек. Никто не хотел, чтобы заговорили, что нас уже пора снимать в шоу «Хотите верьте, хотите нет».

— Значит, он ушел.

— Да. И вместе с ним из этого места исчезло большое количество энергии. В прямом смысле.

— Вы знаете, что с ним происходило в дальнейшем?

— Я слышала, что он довольно долго жил в Азии, много лет. Он больше никогда не работал в научных учреждениях, насколько мне известно, но до меня дошли слухи, что он пишет какую-то тайную книгу в Интернете — работа в процессе. Она имеет успех среди других фанатов поля нулевых колебаний.

— Интересно, почему он решил выкладывать ее в Сети, вместо того чтобы издать?

— Наверное, потому что ни один достойный уважения журнал не стал бы публиковать его работы. Эти научные издания, с их системами экспертных оценок, довольно суровы, вы знаете. К тому же я слышала, что его книга — это смесь личной философии, каких-то дневниковых записей и науки. Другими словами, она не соответствует классическому научному формату. Уже само название книги говорит о многом. Она называется «Книга света и праха». Звучит слишком поэтично для научного исследования.

— А вы не дадите мне адрес страницы? — Ник взялся за ручку.

— Нет. Сама я не смогла найти ее. Все очень секретно. Надо в буквальном смысле идти по следу и преодолеть множество преград в виде бесконечных паролей и секретных кодов, чтобы получить доступ. Ты должен доказать, что достоин, — что-то в этом роде.

Ник нахмурился.

— А вам не кажется, что если бы он хотел, чтобы его идеи стали достоянием общественности, то не стал бы все так усложнять?

— Возможно, его больше не интересуют споры с классически выученными специалистами. Но все мы, ученые, склонны к самолюбованию, мистер Даффи. — Ее голос дрогнул. — Мы все хотим оставить что-то после себя. И Эш — не исключение. Он бы хотел, чтобы его помнили, пусть даже небольшая группа верных приверженцев.

Несколько мгновений оба молчали. Потом Ник спросил:

— И он больше никогда не давал о себе знать?

— Нет.

В ее глазах он вдруг увидел печаль, настоящую, глубокую печаль. И неожиданно Ник осознал, что она тосковала по Эштону и волновалась о нем. Их отношения были далеко не платоническими.

— Не могу поверить, — медленно произнесла Лонгфорд, — что прошло уже тринадцать лет с тех пор, как я в последний раз виделась с ним. Сейчас он уже, должно быть, довольно стар, так что, скорее всего, уже не с таким энтузиазмом занимается тем, что его вдохновляло раньше. Пламя угасает, вы знаете не хуже меня.

Она как-то сникла, на лице проступила усталость.

— Стар? — Ник был явно озадачен, — Эдриану Эштону, о котором я говорю, лет тридцать пять, не больше.

— Нет. — Голос Лонгфорд прозвучал уверенно — Эш был намного старше меня.

Ник посмотрел на нее. На вид ей было около пятидесяти, но с женщинами всегда легко ошибиться.

— Мне сорок пять, мистер Даффи, — как будто прочитав его мысли, язвительно сообщила она.

— Но здесь явно какая-то ошибка. Возможно, мы говорим о разных людях. У вас нет его фотографии?

Она задумалась.

— Нет, ни одной.

— Высокий парень. Светловолосый. Привлекательный.

— Да, по описанию похоже на Эша. Но ему никак не может быть тридцать пять, уверяю вас. Извините, мистер Даффи, — было заметно, что она волнуется, — у меня назначена еще одна встреча. Я провожу вас.

Когда они подошли к двери, которая вела к автостоянке, Лонгфорд обернулась к Нику.

— Он на самом деле молодо выглядит?

Ник кивнул.

— Вы знаете, он всегда говорил, что если удастся обуздать энергию поля нулевых колебаний, заставить ее работать на себя, то можно не только превзойти силой любую машину на планете, но также, используя целительную силу этой энергии, жить вечно. Но конечно, это была шутка, не более того.

— Да, понимаю.

— Некоторым людям особо везет. Живительная энергия внутри их сохраняется вместо того, чтобы сдуваться и выходить наружу, как воздух из проколотого шарика. Но это всего лишь удача. Эш был одним из наиболее жизнеспособных и энергичных людей, которых я когда-либо встречала. И ничего особенного нет в том, что он и в старости выглядит отлично.

— Вы скучаете по нему?

Ник спросил и сразу же пожалел об этом. Вряд ли эта женщина была склонна делиться своими личными переживаниями с незнакомцами.

Но к его удивлению, она согласно кивнула.

— Мне не хватает его чувства прекрасного. Знаете, у него была способность видеть красоту в самых неприметных вещах. В глубине души я часто думаю о нем как о человеке, который живет в совершенно другом мире, в прекрасном мире, наполненном светом и энергией. Когда вы рядом с ним, он и вас заставляет смотреть на мир так же. — Она как-то смущенно махнула рукой. — Я становлюсь сентиментальной. Простите.

— Нет, что вы. Большое спасибо за помощь.

— Если вы увидите его… — она помедлила, раздумывая, — скажите, пусть заедет навестить меня. Я была бы рада снова повидаться.