– Спешить некуда! – решил он наконец. – Наперво согреюсь, а там и порешу, как быть.

Охотник положил казарку рядом с ружьем и узелком, позвал дворняжку и еще раз приказал ей хорошенько сторожить добро.

– Да цыц! – прибавил он уходя. – Не вздумай дичи отведать!

Собака, привыкшая стеречь имущество хозяина, уселась перед вещами.

Узелок соблазнительно пахнул хлебом, а птица – дичинкой. Но тронуть лакомые кусочки нельзя. Надо терпеливо ждать, пока вернется хозяин. Он не забудет ее покормить: он сегодня веселый. Ей, верно, достанется хороший кус.

Дворняжка даже зажмурилась от удовольствия в предчувствии награды за терпение.

Раздался шорох с того места, где лежали вещи. Дворняжка открыла глаза и остолбенела от изумления: в трех шагах от нее стояла ожившая казарка.

Один миг птица и собака безмолвно смотрели друг на друга. Потом дворняжка тявкнула и храбро бросилась на казарку. Защищаясь, казарка ударила собаку крылом. Удар был так силен и так ловко пришелся в самый кончик чувствительного носа животного, что дворняжка свалилась с ног.

От неожиданной боли она лишилась сознания.

Казарка тоже свалилась на бок, не рассчитав силы своего удара. Но тотчас же поднялась на ноги и быстро заковыляла к воде.

Рана от когтей сапсана не была смертельной. Когда раненая казарка увидела подходившего к ней по морю человека, она была так слаба от потери крови, что не могла ни взлететь, ни нырнуть под воду. Ей не оставалось ничего другого, как притвориться мертвой. К этому спасительному приему прибегают дикие гуси, когда у них нет другого способа избежать гибели.

Хитрая уловка удалась вполне. Вообразив, что птица уже мертва, охотник не стал ее добивать.

Силы вернулись к казарке, пока она лежала на песке. Теперь удачный удар крылом открыл ей путь к свободе. Добежав до берега, она бросилась в воду и скоро исчезла в густой заросли камыша.

* * *

Охотник вернулся к скрадку с целой охапкой хвороста.

Собака не поднялась ему навстречу. Он толкнул ее ногой, подумав, что она заснула.

Маленькая дворняжка неуверенно встала на ноги, постояла, качаясь из стороны в сторону, и вдруг завыла тонко и жалобно.

– Ты чего? – удивился охотник. – Рехнулась, что ли?

Тут он взглянул на свои вещи и заметил, что рядом с ружьем нет казарки. Не было ее и нигде поблизости на ровном песке.

– А где гусь? – грозно закричал он на собачонку.

Но та только виновато замахала хвостом и еще жалобнее завыла.

– Цыц ты, проклятая! – кричал охотник. – Что воешь, как над покойником?

А уж у самого мурашки от страха побежали по телу. Самые дикие мысли полезли ему в голову: «Гусь не простой был, с кольцом… Собака чуть не сдохла… Сгинул оборотень! С нами крестная сила!..»

Он поспешно схватил ружье и узелок и быстро зашагал к лесу. Дворняжка, поджав хвост, поплелась за ним.

Притаившаяся в камышах казарка видела, как ее враги скрылись за деревьями.

С моря до нее донесся отдаленный призывный крик. Она узнала голос гуся-казанка.

Крик повторился теперь уже ближе. Казарка хотела полететь навстречу казанку, но ослабевшие крылья не подняли ее на воздух. Из груди вырвался крик боли и отчаяния. Силы ее были окончательно истощены.

Из-за песчаной косы раздался ответный гогот. Скоро над берегом показался гусь-казанок. Он отстал от стаи, чтобы разыскать свою исчезнувшую подругу.

Он опять закричал звонко и радостно, но ответа не было.

Сделав широкий круг над камышом, он крикнул еще и еще раз. Ответа все не было.

Тогда гусь отлетел в море и там опустился на воду. Он не хотел догонять стаю один, без своей подруги.

Шли дни за днями. Птицы быстро пролетали Великим морским путем. Сапсан давно улетел на север. Он тоже теперь держался Великого пути и тут никогда не оставался без пищи.

Родная стая казарки уже прибыла к себе на родину. Одной только пары недоставало в табуне.

В заливчике за песчаной косой, где эта пара отстала от него, зазеленел камыш. Давно уплыли, растаяли в воде последние льдины на море. Земля покрылась свежей травой, деревья на берегу окутались легким зеленоватым туманцем.

Заливчик служил прибежищем для отдыха многочисленных пролетных птиц. Тут, словно в гостеприимной харчевне на краю большой дороги, усталые воздушные путники отдыхали и подкрепляли свои силы едой.

Пролетели последние стаи лебедей и гусей. Утки тоже редко стали заглядывать в заливчике.

Теперь на смену им в морскую харчевню все чаще начали наведываться другие гости: прилетали длинноногие и длинноносые кулики.

Они тянулись над берегом моря. Полет их часто прерывался остановками в таких обильных пищей и безопасных убежищах.

Но в этом заливчике их отдых не бывал продолжительным.

Большой морской орел-белохвост каждое утро показывался здесь из лесу. Редко-редко взмахивая крыльями, он спокойно проплывал в вышине над заливчиком, удаляясь в открытое море.

Там, на большой глубине, белохвост ловил крупную рыбу. Птиц он редко трогал.

Однако все морские птицы хорошо знали, что он не пропустит случая схватить себе на завтрак одну из них, если вовремя не заметить его приближения. Поэтому, едва только белохвост показывался вдали, они разлетались во все стороны.

Поймав рыбу, орел летел обратно в лес, где у него было гнездо, бросал добычу самке, высиживавшей яйца, и снова отправлялся на море.

Так летал он взад и вперед одним и тем же путем по нескольку раз в день. И каждый раз при его появлении стаи куликов спешили покинуть заливчик.

Но не один белохвост нарушал их мирный отдых. Часто из заросли камышей неожиданно появлялась большая серая птица. Она шумно бросалась в воду и плыла к берегу.

Тогда уже напуганные орлом длинноносые птицы взлетали с тины, и воздух оглашался их тревожным писком и свистом. Скоро, однако, они узнавали в страшной большой птице мирного белолобого гуся. Их страх проходил, они снова усаживались на тину и бегали по ней, покачиваясь всем телом на своих высоких тонких ножках.

Гусь-казанок, против своей воли пугавший их одним своим видом, принимался плавать по мелкой воде заливчика. Он тоже находил здесь много вкусной пищи.

Наевшись досыта, он направлялся обратно в камыши, где ждала его выздоравливающая от ран казарка. Он разыскал ее в камышах к вечеру того дня, когда она спряталась там от охотника и его дворняжки. С тех пор гусь никуда не удалялся от подруги.

Двум таким заметным птицам, как казарка и казанок, было небезопасно жить в камышах. Но одно крыло казарки повредил сокол; она все еще не могла летать и была очень слаба. Поэтому ее верному казанку приходилось делить с ней опасность попасть на глаза белохвосту, когда тот пролетал над заливом.