Не менее любопытные чувства должны были переполнять Сент-Экзюпери по возвращении в школу с недавним выпускником мореходного училища в качестве инструктора и горсткой бывших соискателей мест в Политехнической школе вокруг себя в качестве слушателей. Когда они узнали, что он недавно прибыл из Рио-де-Оро, где командовал авиабазой в Кап-Джуби, то получил прозвище Джуби, под которым и был известен остальным. Джуби с живостью, которой (как обычно!) не хватало на классные занятия, впечатлил слушателей: будучи двадцатью годами старше Шассена, Антуан мог все еще ярко припоминать свои похождения – и не только о приключениях в пустыне, но и школьные шутки времен лицея Сен-Луи. Как, например, он однажды играл маленькую роль и фактически провалил постановку, выйдя на сцену в римской тунике, не сняв очки и подтяжки, и вызвал визг аудитории, «случайно» обронив копье и наклоняясь за ним в своей преторианской мини-юбке!

Ночью, когда небо бывало ясным, слушатели направлялись к воротам замка, где их встречал помощник смотрителя с чудесной бретонской фамилией Пеннанич, устало сопровождавший их по холодным каменным ступеням, бренча огромными ключами. Нацелив квадранты Браге на одну из звезд, записав результаты в блокноты и закончив занятия, слушатели мчались через ступеньки в танцзалы Эрмитажа или в известное кафе «У моряка», где начавшаяся дискуссия часто длилась часами. Конечно, нередко, поглощенный изготовлением рога изобилия из полоски фольги, Джуби внезапно вытаскивал карандаш и писал несколько формул и чисел.

«Что вы думаете о этом?» – спрашивал он Шассена. И Шассен, восхищаясь его изобретательностью, объяснял, что навигационное устройство, им придуманное, уже существовало. Это напомнило ему о Паскале, повторно открывавшем основные теоремы геометрии до того, как их обнаружили у Евклида. «Его гений заключается в нахождении невидимых связей между двумя порядками явлений, на первый взгляд не имеющими ничего общего, и в объединении их для более легкого решения проблемы».

Этот гений был менее очевиден в классной комнате, и особенно на практических занятиях. Превосходно теоретически знавший математику, Джуби мог быть пугающе неуклюж, когда речь шла о ее применении на практике. Шассен поразился, натолкнувшись однажды в полдень на Антуана в состоянии невероятной взволнованности при изучении компаса, что даже не входило в курс. Во время зачетного полета, когда Сент-Эксу предстояло взять вертикальный азимут на землю, он умудрился уронить и разбить свои квадранты Браге о пол самолета. Однажды весенним утром Шассен взял его в ознакомительный полет на гидросамолете. После тщательного объяснения, что одна из главных особенностей в технике взлета гидросамолета – вытягивание ручки управления на себя прежде, чем от себя, чтобы позволить гидросамолету оторваться от воды, он передал управление Сент-Экзюпери. Шассен забавно описал последующие события: «Он забыл мои инструкции… И мы исчезли в вихре вспененной винтами воды».

Гораздо более серьезная неудача настигла Антуана несколькими днями позже во время посадки двухмоторного самолета-амфибии Латама. Он был оборудован дрейфометром, который Сент-Экзюпери и его сокурсники использовали во время тренировочных полетов, совершаемых с капитаном Бонно, командиром базы. Люк дрейфометра закрывался с трудом, Шассен проинструктировал слушателей не касаться его во время тренировочных полетов. Но Джуби его открыл, а затем забыл закрыть. Как только летающая лодка приводнилась, вода хлынула внутрь. Шассен, стоявший на причале, видел, как Сент-Экс махал руками и подавал ужасные сигналы, пытаясь двигателями поддержать самолет на плаву. Катер подоспел вовремя, чтобы отбуксировать самолет к причалу, где его подняли в потоках воды подъемным краном.

Эти ляпы, как Шассен быстро осознал, имели определенную причину. Беспокойный по природе, Сент-Экзюпери был вдвойне на взводе в ожидании «Южного почтового». Послание Галлимара он получил в Бресте и много времени должен был потратить на домашнюю работу по исправлению на основе замечаний. Стремясь проверить реакцию его «читающей публики», он давал коллегам отдельные части рукописи, чтобы узнать их реакцию. Она, кажется, была благоприятной, и, согласно воспоминаниям Шассена, вступительными строками так восхищались, что они были выучены почти наизусть:

Эти начальные строки, слегка наполненные дыханием поэзии, были изданы в прозе: «Небо, столь же чистое, как вода, купало звезды и выпускало их. Затем упала ночь. Дюна за дюной, пустыня Сахара распростерлась под луной. Свет, падающий на нас с мягкостью света от лампы, затушевывает границы предметов, вместо того чтобы обострять их, окутывая все вокруг чудным блеском… И с непокрытой головой бредем мы, освобожденные от почитания солнца. В этой обители жизни – ночи…»

Даже в английском переводе, более тяжелом, чем французский оригинал, благозвучие некоторых слов – подобно пустыне Сахара, распростертой «дюна за дюной… Под луной» – очевидно веяние поэзии, которая распознается безошибочно. Молодого автора можно даже было упрекнуть в некотором умысле, если бы это не было сделано для облегчения восприятия. В отличие от господина Журдена из мольеровского «Мещанина во дворянстве», говорившего стихами, не понимая этого, Сент-Экзюпери не мог не распространить драгоценные камни поэзии на самый обыденный описательный сюжет.

В юбилейном издании тремя годами позже исчезновения Сент-Экса Лионель Шассен припомнил, что, «несмотря на его рассеянность и неуклюжесть на экзаменах, Сент-Экзюпери получил диплом, который он едва ли заслуживал и который позволил ему несколькими годами позже стать летчиком-испытателем гидросамолета у Латекоэра». Правда, как сам Шассен позже объяснил, все было гораздо сложнее. Сент-Экс закончил воздушный навигационный курс девятым из одиннадцати. Удовлетворенный мастерством своих слушателей, Шассен собирался выпустить их всех, но полковник, прибывший из Бреста, чтобы проконтролировать экзамены, был настроен иначе.

– Ваш курс пользуется большим авторитетом в военно-воздушных силах, – объяснил он Шассену. – Его следует поддерживать. Необходимо сформировать мнение, что свидетельство об окончании курса получить нелегко. Это означает, что кто-то должен быть провален!

Шассен безуспешно возражал против подобного абсурдного довода – до сего дня типичного для французского педагогического менталитета. По крайней мере, двое слушателей, заявил полковник, должны провалиться.

– Хорошо, – сказал Шассен устало. – Он, в конце концов, в вашей власти.

Он подразумевал флот. И назвал имена двоих, получивших самые низкие оценки. Один из них, лейтенант, до этого дня проявлявший себя безупречно на военной службе. Что? Полковник был потрясен. Ничего не поделаешь!

– Кто у нас девятый? – проревел он.