– Я войду туда и за уши вынесу голову негодяя, скрывающегося в моём гареме!

– Но, владыка мира, а если там никого нет? – резонно уточнил кто-то из приближённых царедворцев. Ответить эмир не успел, так как четверо молодцов поставили пред его грозные очи вырывающегося Ходжу Насреддина:

– О великий и сиятельный, мы поймали этого человека за битьём окон во дворце!

– Кто ты такой?! – гаркнул эмир.

– Не слышу! – нагло ответил домулло, указуя кивком головы на заходящийся воплями гарем.

– Я спрашиваю, кто ты такой, недостойный червь?! – едва не срывая глотку, проорал глава Багдада. Насреддин поморщил лоб, имитируя работу левого полушария, и откровенно доложил:

– Просто прохожий. Гулял себе под луной, смотрел на звёзды, слушал пение соловья о его неразделённой любви к прекрасной розе…

– Ты лжёшь!

– А что, нельзя?!

– Казнить паршивца!

– Что сделать?! – оттопыривая уши, переспросили нукеры. Эмир медленно начал наливаться багровой краской…

– Я сказал, отрубите ему голову-у-у!!!

– Не надо… – вынужденно буркнул Ходжа.

– Что?! – не расслышал эмир.

– Я говорю: не надо-о-о!

– Почему-у-у?!

– Потому что я – Насредди-и-н! Друг Багдадского вора-а, легендарная личность и герой народных анекдото-о-ов!

– О-о?! – даже удивился Селим ибн Гарун аль-Рашид. – Так, значит, это ты и есть? Ну тогда, конечно, мы не можем тебя вот так, сразу, обезглавить… Мы посадим тебя на кол посреди базарной площади, где ты будешь, извиваясь от боли, славить моё имя!

– На всё воля Аллаха… Так я пойду?

– Куда?!

Если бы не бдительные стражи, Ходже почти наверняка удалось бы выкрутиться.

– Но вы же сами сказали, что пока я не нужен. Посижу вон там, в уголке…

– Ах ты, бесстыжий нахал! Паршивый шакал с раздвоенным языком змеи! Говори сейчас же, где прячется твой жалкий соучастник, и, быть может, мы одарим тебя лёгкой смертью!

– Ну, так сразу я не могу… – замялся Ходжа, опустив глаза долу. – Мне надо осмотреться, покажите-ка, где тут у вас что и как.

Пожав плечами, стража указала на двух всё ещё не пришедших в себя нубийцев и воющее здание «женского общежития».

– Угу, клянусь бородой пророка, здесь не обошлось без проделок Багдадского вора. Даю руку на отсечение – он и сейчас находится в вашем гареме!

– Ничего не слышу… – простодушно развёл руками эмир.

Насреддин поманил к себе ближайших стражников, и те под его началом хором проорали:

– Баг-дад-ский-вор-в-ва-шем-га-ре-ме!!!

От такого громогласного известия притихли даже заинтересовавшиеся жёны.

– Кто у нас в гареме? – тихохонько полюбопытствовал тонкий голосок со второго этажа.

– Баг-дад-ский-вор! – ещё раз продекламировали нукеры, виновато косясь на обалдевшего владыку.

– Ой, мамочки-и… – томно вздохнули три голоса сразу. И все почему-то поняли, что это значит…

– Я убью его! – визгливо поклялся эмир. – Принесите мой самый большой ятаган!

– И доспехи! – твёрдо добавил домулло. – Щит, шлем, кольчугу, копьё, кинжал и лук со стрелами. О вас же забочусь, о великий и блистающий в гневе… Мой друг силён, как снежный барс, просто так вам ни за что его не одолеть.

– Может быть, взять боевого коня? – призадумался Селим ибн Гарун аль-Рашид, но Ходжа дружески отсоветовал:

– Не стоит, о мудрейший… Гонять лошадь взад-вперёд по всем этажам, да ещё заглядывая под каждую кровать в каждой комнате?! Клянусь аллахом, это лишнее…

– Но как я могу доверять тебе?

– Его дед, – домулло ткнул пальцем в сторону гарема, – когда-то написал:

Если глупый лекарство даёт тебе – вылей!

Если мудрый подаст тебе яду – прими!

А я отнюдь не глупец…

– Из тебя вышёл бы хороший царедворец, – поджав губки, процедил эмир, – но я всё равно посажу тебя на кол, а с твоего друга сдеру кожу. Ну, чего же вы ждёте, лентяи?! Слышали, что он сказал? Принесите мой парадный доспех, и живо!

Выдрессированные слуги бросились выполнять приказ уличного бродяги, подтвержденный волей самого властелина Багдада. Но пока они бегают туда-сюда, у нас есть пять минут свободного времени, и мы вполне успеем посмотреть, где в настоящий момент скрывается думающий виновник всего переполоха. Думающий – это потому, что рыженькая Ирида ушла на поиски Лёвиной одежды, а сам Оболенский ходил взад-вперёд по комнатке и стучал себя кулаком в лоб. Или по лбу? Ладно, ему без разницы, а нам тем более… Главное, что он изо всех сил пытался найти достойное разрешение сложившейся трагикомедии. Причём ритуальное харакири его никак не устраивало…

– Вот, почтеннейший, я нашла! – Впорхнувшая в дверь танцовщица аккуратно сложила промасленный халат и шаровары у ног углублённого в себя Багдадского вора. – Только мне надо руки чем-нибудь вытереть…

– Ха… убедилась?

– Да, уважаемый. Вы были правы, это никак нельзя носить. Масло так и сочится…

– Вот видишь.

– А я-то ещё думала, с чего это у вас такая блестящая задн… ой! Прошу прощения! Вы весь такой блестящий…

– Неприятно… – скорбно откликнулся Лев, – ходишь везде, поскальзываешься, и вообще… Кстати, чем у нас прочие обитательницы занимаются?

– Пока все собрались на втором этаже, в конце коридора, ждут указаний светлейшего эмира.

– И сколько их там?

– По-моему, человек пятьдесят, – припоминая, Епифенди вскинула бровки и почесала за ушком, – но точно не знаю, я ведь здесь новенькая.

– Хм… пятьдесят, это, пожалуй, много.

– Увы, если эмир прикажет жёнам выкинуть вас из окна – они справятся. Вы сейчас – как между молотом и наковальней…

– Да, вроде бы не ядерная война, а всё равно хреново, – деловито согласился Лев, и нездоровый блеск в его глазах показался девушке чуточку опасным. – Значит, если их попросят, то они меня отсюда турнут? Да ещё и всем коллективом, конечно… Постороннему мужчине в гареме не место! Это хорошо, это даже правильно, это просто прелесть какая-то…

– Что с вами, почтеннейший?! – настороженно подобралась маленькая Ирида, глядя, как Оболенский хватает с пола испорченную одежду, потрясая ею в воздухе.

– Они ждут приказа эмира? Да я сам их попрошу! И клянусь бородой… этого… вашего… Гызра!

– Хызра, – автоматически поправила танцовщица.

– Короче, уж мне-то они не откажут!

На персидский ковёр падали тяжёлые капли подсолнечного масла…

* * *