– Никакого, – согласился Николай. – И чтосделал ваш приятель из торговой фирмы?

– Он оповестил весь личный состав, что фирма оплачиваетуслуги психолога для всех. При этом никто не обязан отчитываться или ставитького бы то ни было в известность, занимается он с Аничковой или нет. Болеетого, даже желательно, чтобы все было строго конфиденциально. С Аничковой заключаетсячто-то вроде трудового соглашения, в котором записано, что она в течение шестимесяцев является как бы штатным психологом фирмы и занимается со всеми, ктопожелает. За это ей выплачивается гарантированное вознаграждение, достаточновысокое. Мы пошли по такой же схеме.

– Что-то я не понял, – остановил ИсканцеваСелуянов. – Ведь у Аничковой должен был быть оплачен каждый сеанс, верно?

– Верно.

– Как же вы могли заранее знать, сколько человек к нейобратится и сколько сеансов она проведет за эти шесть месяцев?

– Мы и не знали. Мы исходили из средних показателей.Аничкова уже несколько раз работала на фирмы, и по ее опыту выходило, что к нейобращается примерно каждая десятая женщина из числа сотрудников, а мужчины –только в единичных случаях. Крайне редко, одним словом. Мы прикинули, сколькоженщин из нашего персонала могут гипотетически захотеть позаниматься скинезиологом, но коллектив у нас преимущественно мужской, женщины работают восновном в финансовой службе и в рекламном отделе. Ну так вот, прикинуликоличество женщин, добавили несколько единиц на мужчин и получили суммугонорара, которая устроила и ее, и нас.

– А если бы к Аничковой обратилось меньше людей, чем вызапланировали? Получается, вы бы переплатили.

– Значит, это наш риск, – Исканцев развелруками. – Мы на него пошли.

– А если бы, наоборот, народу оказалось больше, чем выпосчитали, Аничковой пришлось бы с частью людей работать бесплатно?

– Это ее риск. И Галина Васильевна с ним согласилась.Она говорила, что в ее практике бывало и так, и эдак, но в итогесреднестатистический показатель все равно выдерживается. Поймите, НиколайАлександрович, мы вынуждены идти на это, чтобы сохранить конфиденциальность.Если бы мы стали требовать от сотрудников приносить в бухгалтерию справки отАничковой, подтверждающие, что с ними был проведен сеанс, вся идея умерла бы накорню. Никто бы к ней не пошел, кроме самых любопытных. Не те пошли бы,заметьте себе, кто действительно нуждается в помощи психолога, а те, комупросто интересно, что же это за штука такая – кинезиология, и кто к тому же нестрадает комплексами и не боится признаться, что ходил к психологу. Нет-нет, имое собственное понимание ситуации, и опыт всех других фирм, с которымиработала Аничкова, показывают, что только полная конфиденциальность может датьположительный результат. Разумеется, есть люди, которые с удовольствиемрассказывают коллегам о своих визитах к такому специалисту, но их очень мало,уверяю вас.

– То есть вы лично не знаете, кто из персонала«Планеты» занимался с Аничковой?

– Представления не имею.

– И даже не знаете примерно, сколько человек к нейобратились?

– Нет, Николай Александрович, не знаю.

– А если бы Галина Васильевна была жива, вы могли бы унее спросить?

– Странный вопрос… – Исканцев слегка поерзал в кресле,поискал глазами что-то на потолке, но, вероятнее всего, не нашел, потому чтоснова посмотрел на Селуянова. – Она не ответила бы. Вернее, не так. Еслибы я спросил, сколько человек из нашей фирмы ходят на ее сеансы, она бы,разумеется, ответила, ведь это необходимо для оценки финансовой стороны наших сней отношений. Но фамилий она не назвала бы. Это совершенно точно.

– Почему вы в этом уверены?

– У нее такая репутация. Это ее железный принцип. Онаникогда и ни при каких условиях не разглашала имена своих клиентов, не говоряуж о том, что ни с кем не обсуждала их дела и проблемы.

Это Селуянов уже слышал неоднократно, поскольку после гибелиАничковой оперативники опросили огромное число людей, как клиентов ГалиныВасильевны, так и просто знакомых и друзей.

– Получается, что, если я найду среди ваших сотрудниковхотя бы одного клиента Аничковой, этот человек не сможет мне сказать, были лидругие клиенты и кто именно, – уточнил Николай.

– Скорее всего, так и будет. Если только это не двезадушевные подружки, которые все друг о друге знают. А вы, собственно, к чемуклоните-то?

– Да есть у меня одно соображение… Видите ли, в отличиеот вас я знаю имена тех ваших сотрудников, кто ходил на сеансы к ГалинеВасильевне.

– Даже так? – вздернул брови Исканцев. –Откуда, позвольте спросить?

– Из личных бумаг Аничковой. Она действительно никомуничего не рассказывала, но для себя-то записи делала. И мне необходимо с этимилюдьми подробно побеседовать.

– Зачем? Что они могут знать об убийстве? Или выкого-то из них подозреваете? Глупости! – решительно оборвал сам себяИсканцев. – Зачем человеку убивать своего психолога?

– Ну что вы, зачем же так, – поспешил успокоитьего Селуянов. – Мы никого из них ни в чем не подозреваем. Нообстоятельства сложились так, что все они были на сеансах у Аничковой наканунеи в день ее смерти. И может быть, она говорила им что-нибудь, например, обугрозах, или о том, что ее шантажируют, или она чего-то боится, или какие-тостранные события происходят в ее жизни. Нам важна каждая мелочь, вплоть до настроения,в котором находилась Аничкова перед убийством. Но если я буду вызывать этихлюдей в милицию или беседовать с ними в помещении фирмы, всем станет ясно,почему я интересуюсь именно ими, и будет нарушена та самая конфиденциальность,о которой вы так печетесь. И я, кажется, знаю, как мне поговорить с ними, чтобыне вызвать ни у кого лишних вопросов.

Селуянов врал вдохновенно и без запинки. Никто изсотрудников «Планеты» не был у Аничковой ни в день убийства, ни накануне. Всех,с кем она общалась в течение последних дней перед гибелью, уже по десять разопросили сыщики и тщательно допросил следователь. Ни на угрозы, ни на шантаж,ни на странные события Галина Васильевна никому не жаловалась, была весела,жизнерадостна и приветлива, как всегда.

Но нужно было найти хитрый и незаметный способ подобраться кЛюбови Григорьевне Кабалкиной, которая договорилась с Аничковой о встрече, апотом зачем-то решила этот факт скрыть. Зачем? От кого? Ведь Аничкова все равноникому ничего не рассказала бы.

Кабалкина причастна к убийству кинезиолога. Но, судя потому, что она не скрылась, а спокойно продолжает ходить на службу, она неочень-то опасается за свою судьбу. Сейчас ей впору и вовсе успокоиться, ведьдве недели прошло с момента убийства, а ее и пальцем никто не тронул, ни одноговопроса не задали. Значит, обошлось. Значит, ее имя не всплыло и можно недергаться. Она знает о репутации Аничковой, стало быть, уверена, что никто изсотрудников «Планеты» о том единственном визите ничего не знает. Сама жеКабалкина, естественно, никому ничего не говорила и теперь пребывает в полнойуверенности, что уничтоженный листок из ежедневника окончательно решил всепроблемы. Никто и никогда не сможет связать ее с кинезиологом.