— Хотите посмотреть? — по-прежнему подобострастно поинтересовалась дама.

— Да, откройте, пожалуйста, — кивнула я. Выудив связку ключей, женщина покопошилась в замке, подбирая нужный ключ, и тяжелая железная штуковина упала на ее ладонь. Я мельком обратила внимание на то, что замок очень чистый, словно его недавно тщательно протерли. На паркетном же полу, особенно по углам, скопились ошметки пыли: видимо, уборщица не слишком старалась наводить здесь чистоту. Тогда почему нет пыли на замке? Нестыковочка выходит!..

Администраторша открыла дверь на чердак, щелкнула боковым выключателем и кивнула, приглашая войти. Может быть, мелькнуло в голове, решила запереть здесь не в меру ретивую Сашу «из милиции»?

Взмахом головы я отбросила эту мысль и чуть не лишилась волос — они неожиданно зацепились за давным-давно не смазанную петлю. Освободив рыжий локон из дверного плена, я ступила на чердак. Здесь было пыльно. Я остановилась на пороге, пристально вглядываясь в пол. Легкие, едва заметные следы остались на пылевом ковре, явно свидетельствуя о чьем-то недавнем присутствии. Но вот слепки подошвы с них вряд ли удастся снять. Пыль — это не мягкая земля, не песок и даже не снег. Я шагнула дальше. Чердак тянулся над всем зданием гостиницы. В некоторых местах голые лампочки не горели, отчего в большом помещении царил полумрак. Тут и там громоздились груды всевозможного хлама — старые стулья со сломанными ножками, диваны, сквозь выцветшую обивку которых торчали зигзаги пружин и тому подобные никому уже ненужные вещи, выбрасывать которые жалко, а приспособить к дальнейшей жизни не удается.

Я шла, внимательно глядя себе под ноги и пытаясь определить, куда ведут следы. Они привели меня в самый темный, самый отдаленный от входа уголок чердака. Здесь обитали ванные шкафчики, лишенные зеркал и полок, а рядом со всей этой роскошью красовалась былой белоснежно-чугунной элегантностью проржавевшая ванна. Не обычная, какие занимают половину санузла, а маленькая, вроде как детская. Я задумалась. Дальше следов не было, здесь они завершили свой ход. А что, если… Чемодан — вещь объемная, но под ванной он вполне мог разместиться.

Поднатужившись, я приподняла край мастодонта и ахнула, едва не уронив ванну на собственную ногу. Замерла, вспомнив, что даже не знаю имени администраторши, а следовательно, не могу ее окликнуть. Но выход из положения был найден.

— Извините, вы не могли бы подойти сюда? — спросила я, и женщина тут же приблизилась, грохоча каблуками туфель по полу. — Достаньте, пожалуйста, чемодан, только аккуратно! Берите ручку носовым платком, — попросила я, не особенно, впрочем, надеясь, что вор оставил на ней свои отпечатки пальцев.

Женщина с натугой вытащила из-под ванны чемодан, и я, с грохотом вернув ванну в прежнее положение, задумалась. Вызвать милицию? Тогда Лерой обязательно заинтересуются. Обратиться к Ванцову? Тот не отстанет, пока не выяснит всю подноготную. Что же делать?

Я внимательно осмотрела чемодан, что и избавило меня от дальнейших размышлений: он был вытерт тщательнейшим образом, и темно-коричневая кожа блестела, как лакированная.

Ну да, Сашечка размечталась — отпечатки пальцев ей захотелось увидеть! Наивная особа! Одним словом — филолог, устроила я себе промывку мозгов. Вскоре мы выволокли чемодан с чердака, и администраторша заперла дверь.

— Если увидите кого-то незнакомого — обязательно спрашивайте документы, — посоветовала я ей. — И звоните мне, — я оставила телефоны офиса и домашний. Та согласно закивала, удивленная без меры, но не решившаяся задать мне лишнего вопроса.

Увидев свой чемодан, Лера восторженно ахнула. Она, бережно держа каждую, просмотрела все книги, с облегчением констатировав, что ни одной не пропало, потом взглянула на меня:

— Саша, а кто это сделал? Кто украл?

— Неизвестно, — пожала я плечами. — Вопрос в другом — зачем?

Валерия недоуменно вскинула тонкую бровь. Я пояснила:

— Понимаешь, если некто похищает чемодан, он намерен тем или иным образом вещью распорядиться.

— Но ведь ты сама выяснила, что его нельзя было вынести незаметно, — робко возразила Валерия.

— Конечно, — не стала я спорить. — Но теперь осень, люди ходят в верхней одежде. Одну-две книги вполне можно было рассовать под плащом или курткой. К тому же в руках — всевозможные портфели и пакеты. А отсюда, ты только что сказала, не пропала ни одна книжка. Мне кажется, чемодан и не собирались забирать с чердака: тебе хотели банально потрепать нервы. Только кому это надо?

— Не знаю, — вскинув тонкие руки к вискам, растерянно прошептала Валерия. — Саша, я действительно понятия не имею, кому это надо. В сущности, в Тарасове на меня могут злиться только три человека. Алиса, подружка Ильи, — ведь он пригласил меня в бар. Александр — тип, с которым мы поругались в «Каммино». Ну и тот странный молодой человек, который нес абсолютную чушь. Больше никто. Но ни один из них не знает, что я живу в гостинице.

Больше я не стала мучить Валерию. Попрощалась с ней и, посоветовав поместить ценные вещи в камеру хранения и вообще быть осторожной, вышла из гостиницы. Теперь надо все-таки повидаться с Романом, который уволился из парикмахерского салона со скандалом.

Я воспользовалась адресом Романа, любезно предоставленным мне в «Теплом бризе». Бывший парикмахер-стилист жил на отшибе, в районе новостроек. Правда, район этот быстро рос, и жители Тарасова не исключали, что в ближайшем будущем он станет вторым центром города.

Мне пришлось долго ждать автобуса, потом трястись в тесном, пропахшем бензином салоне. Но мучения мои благополучно закончились, едва в хриплом динамике прозвучала остановка — Волховцева. Я вышла из автобуса, с трудом протиснувшись сквозь плотный строй тетушек с авоськами и ехидно ухмылявшихся молодых людей бандитской наружности, и в удивлении замерла: передо мной раскинулся великолепнейший вид. Стрела дороги, обрамленная черными, по-осеннему облезшими, страшно прекрасными деревьями, уходила ввысь. По обе стороны ее грациозно выстроились кирпичные многоэтажки. И что более всего удивительно — всюду асфальт оказался почти чистым и сухим. Во всяком случае, луж нигде не было видно.

Вероятно, здесь проходит теплотрасса, — предположила я, ступая на это чудесное для поздней осени явление — на чистый асфальт. И отправилась на поиски дома номер семь.

Дома здесь располагались как-то странно. По одной стороне улицы обычно идут четные номера, по противоположной — нечетные. Здесь же — «все смешалось в доме Облонских», как говорил классик. Но все же мне удалось отыскать седьмой номер, и тогда я задумалась — а будет ли Роман сидеть дома после обеда, в рабочий день? Но выхода не было — телефоном парикмахер не обзавелся. Зря, однако, — это мое личное мнение.

Я подошла к многоэтажке, на стене которой красовалась огромная черная семерка, похожая на вопросительный знак, вошла в первый подъезд, поднялась на девятый, воспользовавшись дурно пахнувшим лифтом с окурками и смятыми пакетиками от чипсов на полу. И надавила на звонок, над которым красовалась жестяная золотистая табличка с номером тридцать пять. Подождала, вслушиваясь в тишину, позвонила снова. Наконец за дверью раздались легкие шаги, отверстие глазка еле заметно блеснуло, отражая свет, и мне открыли.