Они вдвоем подхватили тюк с трупом, понесли его через кусты, а потом, развернув, бросили в близкий овраг. Уложив окровавленные вещи – простыню и одеяло – снова под брезент, Григорий взял вожжи.

– Ты все помнишь, Гришка? – спросил его Келецкий. – Покрутись в этом трактире, в «Роге изобилия», присмотрись, убедись, что не ошибаешься, что это точно Ганс. Номера столиков я тебе назвал, но все равно убедись! А потом улучи момент, пристукни парня – так, чтоб из сознания вышел. Но гляди – не сильно! Живой сам в замок пойдет, своими ногами, а с мертвым опять возни… Хватит мне одного мертвеца!

– Не боись! – хохотнул Григорий. – Все сделаю как надо. Жаль, языка немчуровского не знаю: я бы этого Ганса отозвал, сказал бы что-нибудь про его девку – напали, мол, на нее… А так придется и правда «ловить момент». Ну ничего, поймаю!

Григорий гыкнул, стегнул кнутом и покатил в сторону города. Келецкий остался один на дороге, отошел к кустам и приготовился поджидать Грету. Он очень надеялся, что ему повезет: девушка будет одна. Надеялся он и на Григория – мужик толковый! Очень удачно получилось, что, расставаясь с Савелием, он договорился, что тот как раз к сегодняшнему вечеру спустится с горы и будет ждать около тайника, у бука. Он ведь поначалу предполагал, что они отвезут туда убитого Лапидарова и Савелий поможет спрятать тело. Теперь же Григорий привезет туда живого Ганса, а Савелий отконвоирует его наверх, в замок…

В себе Келецкий не сомневался. Он-то роль Лапидарова сыграет на славу, Грета ни на минуту не усомнится! Так потом и будет всем рассказывать: на нее напал русский господин Лапидаров! Пропавшего Ганса будут считать спасителем невесты и убийцей насильника. И Ганса, и «тело» Замятина, конечно, станут разыскивать, но Келецкого это уже не пугало. Главное, перестанут разыскивать и интересоваться прошлым Лапидарова. А значит, можно не бояться за свое дело – продолжать работать в замке. И оставаться в городе – никем не узнанным.

Гертруда фон Кассель сидела на мощной яблоневой ветке, болтая в воздухе босыми загорелыми ногами. Она срывала и бросала вниз большие краснобокие яблоки, где их с криками и смехом ловили Эрих и Катюша. Если Эриха она дразнила, заставляя его прыгать из стороны в сторону, то для Катюши опускала яблоко так осторожно, что оно падало прямо в подставленные ладошки девочки. Викентий Павлович подошел к ним, остановился чуть в стороне. Девушка вовсе его не смутилась, наоборот, коварно, без предупреждения, бросила яблоко в его сторону. Но реакция у Петрусенко всегда была отменною – он одной рукой поймал яблоко, надкусил его и второй рукой сделал жест: «Очень вкусно, благодарю!» Труди рассмеялась, а Катюша, увидев отца, побежала к нему:

– Папа, папочка, мальчики прислали письмо!

Викентий Павлович подхватил ее на руки:

– Ну, и что они пишут?

– У них все хорошо! Они ловят рыбку и читают книжки.

– Все ясно, – засмеялся Петрусенко.

Люся писала сыновьям в Харьков часто, они же прислали только второе письмо. Другого родители и не ждали – мальчишкам не до писем: последние августовские дни кончаются, вот-вот начнутся занятия, надо успеть вволю нагуляться! В первом письме Митя писал о том, что они ходят смотреть на звезды в астрономическую обсерваторию, построенную два года назад в Университетском саду. Саша же рассказывал об их лодочных прогулках по реке. Теперь, из слов дочки, Викентий Павлович понял, что Митя пишет о книгах, а Саша – о рыбной ловле.

Пока он разговаривал с Катей, Гертруда ловко соскользнула с яблони, держа в руках сумку, полную плодов.

– Угощайтесь, – протянула она яблоки Викентию Павловичу, а Эрих добавил: – Это самые лучшие яблоки в нашем саду!

– Скажи, Труди, а где сейчас твой отец? – спросил Петрусенко.

– Сейчас он, как всегда после обеда… О, это секрет! – девушка лукаво прижала палец к губам. – Но я вам скажу! Он пишет – что-то вроде дневника или записок. О нашей жизни в Африке.

– Мемуары? – Викентий Павлович одобрительно кивнул. – И правильно! Он ведь очень интересно рассказывает. Если сумеет также написать – может получиться отличная книга.

Немного помолчав, он сказал Гертруде:

– Вот что, девочка: пойди, предупреди отца, что я хочу с ним поговорить и минут через десять подойду. И, пожалуйста, сама никуда не уходи – этот разговор будет в основном для тебя. – Увидев, что Эрих быстро взял Труди за руку, улыбнулся, кивнул: – Конечно же, молодой человек, от вас секретов у нас не будет!.. Минут через десять ждите.

И он понес дочку к своей комнате, где уже на веранде стояла Люся, ждала их.

Нельзя просить человека пойти на рискованное дело и при этом скрывать от него саму суть этого дела. Отец и дочь Кассели слушали неизвестные им подробности со спокойным вниманием, Эрих же был более эмоциональным. Когда он услышал, что Ганс Лешке не убивал Лапидарова, а, наоборот, сам стал жертвой и заточен в «Замок Кровавой Эльзы», – вскочил с негодующим возгласом. Викентий Павлович остановил его жестом руки.

– Главное в том, – сказал серьезно, – что парня оттуда живым не выпустят. Я сам сегодня это слышал от самих бандитов.

И он коротко рассказал о походе в горы.

– Значит, – задумчиво протянул фон Кассель, – даже если устроить на замок налет, этого молодого человека преступники постараются уничтожить?

– Совершенно верно! Как опасного свидетеля… А налет, как вы выразились, точнее – полицейская облава, состоится. Откладывать нельзя: эти люди очень осторожны, они уже дважды ускользали от ареста. И сейчас они не могут не чувствовать, как ситуация вокруг них обострилась. Исчезнут в любой момент. Потому я еще сегодня пойду к комиссару Эккелю. Думаю, послезавтра мы будем брать эту банду.

– А как же Ганс? – воскликнул Эрих.

Викентий Павлович не ответил: склонив голову, он смотрел на Гертруду. Девушка улыбнулась: она совершенно точно поняла его безмолвный вопрос. Сказала утвердительно:

– Я проберусь к нему. Вы мне дадите оружие?

– Непременно, – кивнул Петрусенко. – Но сначала я хотел бы услышать, что скажет господин фон Кассель.

Отец и дочь переглянулись, и фон Кассель почти неуловимо кивнул девушке. Потом перевел взгляд на Петрусенко:

– Не сомневайтесь, мой друг! Моя дочь проберется к этому бедному парню так незаметно, что ни один зверь ее не учует!

– Должен честно вас предупредить: эти звери пострашнее тех, с кем вы встречались в африканских степях или джунглях!

– Не думаю! – От уголков глаз фон Касселя разбежались веером мелкие морщинки. – У них не такая мгновенная реакция и не такой острый нюх.

– Они меня не увидят и не услышат! – поддержала отца Труди. – Так как насчет оружия?

Но Петрусенко все еще смотрел на фон Касселя:

– Значит, вы не возражаете? – переспросил он.