В ответном письме «О ходе и перспективах Любанской операции» от 13 марта 1942 г. командующий Ленинградским фронтом М. С. Хозин подробно описал обстановку, которая в то время была в 54-й армии: «Боевые действия 54-й А, развернувшиеся на фронте с 9 по 12.3, показали: а) из трех танковых бригад (16, 122, 124-я) 122-я и 124-я фактически выбыли из строя, и для их восстановления нужно от 5 до 10 дней, при условии если в ближайшие дни поступят моторы и другие запасные части. Отсутствие танков на четвертый день боя резко снизило эффективность наступления нашей пехоты, в частности 11, 198 и 281-й сд, которые уже 11 и 12.3 не могли выполнить своих задач. Главная причина заключается в том, что противник оказывает упорное сопротивление, насытил свои боевые порядки большим количеством огневых средств на небольших участках, что подтверждается десятками захваченных у противника ручных и станковых пулеметов, автоматов и орудий. Следовательно, огневая насыщенность противника очень высока, и недооценивать этого факта мы не можем; б) состояние наших стрелковых дивизий по состоянию на 11.3 выглядят следующим образом: 11-я сд — 312; 80-я сд — 470; 177-я сд — 517; 198-я сд — 2113; 281-я сд — 1469; 285-я — 625; 294-я сд — 1503; 311-я сд — 542; 115-я сд — 745 и 6-я морская бригада — 981. Все в активных штыках. У нас нет стрелковых дивизий, которые по своей общей численности превышали 5600 человек. В результате проведенных боев эти цифры 13.3 значительно снизились. К исходу 11.3 обстановка на фронте 54-й А в результате малочисленности стрелковых дивизий слагалась таким образом, что уже намечалась пауза в наших активных действиях для влияния пополнения и освоения его»[377].

Из этого письма видно, что в предыдущих боях дивизии 54-й армии были обескровлены. В некоторых из них активных штыков было меньше, чем в батальоне. Но Ставка требовала продолжения операции, и дивизии вновь и вновь безуспешно штурмовали хорошо укрепленные позиции немецких войск.

В начале апреля 1942 г. 1-й горнострелковой бригаде, 80-й стрелковой дивизии и другим частям 54-й армии предстояло наступать в направлении на Веняголово. После февральских боев за Погостье танков в частях практически не было. В 107-м отдельном танковом батальоне машин не было совсем. Командир майор Б. А. Шалимов и танкисты решили искать немецкие подбитые машины в лесах у Погостья, восстанавливать их и использовать в борьбе с захватчиками. Из-под носа у немцев было вытащено несколько машин, которые после ремонта составили костяк танкового батальона. Из девяти восстановленных немецких средних танков Т-3 в батальоне была сформирована третья рота под командованием старшего лейтенанта Дудина[378]. Командиром одного из танков стал старший сержант Николай Иванович Барышев, который принимал непосредственное участие в поисках и эвакуации с переднего края подбитых немецких танков. Это не единственный случай, когда бойцы пополняли материальную часть подразделений за счет трофейной техники. В мемуарах командующий 54-й армией И. И. Федюнинский признавался: «Анализируя наступление 54-й армии, должен признать, что я как командующий, командиры дивизий и бригад допустили тогда немало ошибок. Если бы их не было, операция привела бы к иным результатам. Это убедительно подтвердилось год спустя, когда советские войска успешно прорвали блокаду Ленинграда»[379].

Еще в конце января 1942 г. стало очевидно, что наметившаяся решением Ставки от 17 декабря 1941 г. большая операция по разгрому немецко-фашистских войск под Ленинградом в силу сложившейся обстановки превратилась в ограниченную, Любанскую. Но и она имела для Ленинграда важное значение. Командование группы армий «Север» вынуждено было снимать боевые части из-под Ленинграда и бросать их в бой на опасном направлении, ослаблять натиск на коммуникации, снабжающие блокированный город. Именно поэтому Ставка в течение марта и первых дней апреля настойчиво добивалась от Волховского и Ленинградского фронтов выполнения задач этой операций[380]. С 10 по 20 марта в интересах этой операции были организованы массированные удары авиации Волховского и Ленинградского фронтов, дальнего действия и Резерва Верховного Главнокомандования по боевым порядкам противника перед 4, 59, 2-й ударной, 52-й армиями, а также по шоссейным и железный дорогам в тылу противника с целью помешать перегруппировке войск, который готовились нанести удар по советским армиям[381].

В преддверии весны по решению Военного совета фронта началось строительство узкоколейной железной дороги от Новой Керести к Мясному Бору для подвоза продовольствия и вывоза раненых[382]. На немецких топографических картах она называлась «Росчисть Эрика». Строили ее армейские и фронтовые автодорожные батальоны. Узкоколейка находилась в зоне поражения артиллерийского огня противника, постоянно подвергалась налетам немецкой авиации.

В марте 1942 г. войска 54-й армии прорвали оборону противника в районе Шалы и продвинулись на 20 км к югу в направлении Любани, очистили от противника укрепленное Погостье, захватили крупные населенные пункты и узлы сопротивления на подступах к Любани — Кондую, Смердыню, Кородыню. Однако к концу марта ее соединения были остановлены на рубеже реки Тигода подошедшими новыми крупными оперативными резервами противника.

Войска 2-й ударной армии к середине марта глубоко вклинились в оборону противника и захватили большой лесисто-болотистый район между железными дорогами Чудово — Новгород и Ленинград — Новгород. О том, какие трудности испытывали в этих местах советские воины, рассказал в своих воспоминаниях бывший командир комендантской роты штаба 191-й стрелковой дивизии И. С. Осипов: «Была поставлена задача: форсированным шагом скрытно пройти по глубокому снегу в направлении железнодорожной станции и п. Померанье и с ходу овладеть ими, перерезав шоссейную и железную дороги Чудово — Любань. Политработники провели в частях и подразделениях митинги, на которых разъяснили стоящую перед нами задачу. После четырехмесячных непрерывных боев численность стрелковых рот не превышала 30–50 человек. К моменту перехода в тыл противника части и подразделения не были обеспечены ни продовольствием, ни боеприпасами. Выдали нам сухарей по 3–5 штук на человека и столько же кусочков сахара. Боеприпасов вообще не выдавали. Обеспеченность была только тем, что у кого осталось, в среднем по 5–7 штук патронов на винтовку, по одному диску на ручной пулемет и на автомат. Ручных пулеметов и автоматов в частях было очень мало, а станковых вообще не было. В стрелковых частях не было даже одной гранаты на бойца»[383]. Померанская операция еще в самом начале была обречена на неудачу. Командир 191-й стрелковой дивизии полковник А. И. Старунин доказывал командующему группой генералу П. Ф. Привалову невозможность проведения наступательной операции, имея в ротах по 30–50 стрелков, с ничтожным запасом продовольствия и боеприпасов. Однако эти доводы не были приняты во внимание. Под Помераньем 191-я стрелковая дивизия не была поддержана частями армии, оказалась в окружении. Управление полками со стороны командования было потеряно. Только одному понесшему большие потери полку под командованием капитана Месняева и небольшой группе бойцов из комендантской роты Осипова удалось пробиться к своим. Остальные части дивизии вместе с командиром погибли в окружении.