Я не до конца захлопнула дверь, не услышала щелчка замка – ну и пусть, я не оборачиваюсь, я лечу стрелой, это паника, это бегство. Глаза ничего не видят. Я пытаюсь найти дорогу, хотя знаю этот маршрут наизусть, секунду я не понимаю, куда нужно сворачивать – влево, вправо, что я тут делаю – так далеко от дома? Я стою, озираясь. Проходящая мимо дама вежливо спрашивает: «Вы потерялись?» Я не отвечаю, я сильно-сильно зажмуриваюсь, словно чтобы проснуться, потом шагаю к метро.

Я не могу сосредоточиться ни на чем. Все рушится вокруг. Все путается у меня в голове. Я перестаю что-либо понимать. Я испытываю смятение, какое охватывает разум безумцев перед полным помешательством, перед окончательной отключкой. Шум метро отзывается во мне грохотом. Сигнал закрывающихся дверей невыносим. Я зажимаю уши руками, мне хочется выть. Ко мне ласково обращается какая-то девушка, она делает шаг ко мне, она заговаривает со мной, протягивает газету и ручку Я не понимаю, что ей нужно. «Шарлотта Валандре, автограф, пожалуйста, Шарлотта Валандре…» Это имя звучит как эхо. Что это за имя? Меня зовут Анна-Шарлотта Паскаль. «Я не Шарлотта Валандре». Это имя – ошибка, проклятие.

Прохладный городской воздух медленно возвращает меня к какой-то реальности. Я сажусь на скамейку в маленьком сквере возле универмага «Бон Марше». Зачем эти дети так громко кричат? Где моя дочь? Мобильный телефон звонит. Я достаю его. Мигает надпись «Лили». Не знаю, смогу ли я говорить, но нажимаю на зеленую клавишу. Прижимаю телефон к уху и, узнав ее голос, плачу.

– Шарлотта? Шарлотта?! Алло? Алло?! Шарлотта, я ничего не слышу. Алло!

Потом я отчетливо говорю, раз и два:

– Янн обманул меня, он меня обманул…

Из потока слов, который адресует мне Лили, я воспринимаю только последние: «Приходи ко мне…» Я приду, но позже. Я отключаюсь. Сначала я пойду домой. Это место мне знакомо – перекресток улиц Севр и Бабилон. Я пойду дальше по улице Севр. Я, как автомат, прохожу в подъезд собственного дома. Как это часто бывает, полудохлый лифт сломался. Я медленно карабкаюсь по лестнице. Навстречу спускается старик-сосед со второго этажа, от него, как всегда, воняет. Я, не морщась, вдыхаю его потный, грязный запах, чувствую запах окурков, мне хорошо на своей лестничной клетке, у себя дома, я живу на самом верху – на шестом этаже.

«Здравствуй, Шарлотта…» – «Здравствуйте», – говорю я про себя. Я продолжаю подниматься. Сейчас я открою дверь, миную коридор, дойду до кухни, в корзинке с лекарствами я найду все, что надо, и засну. Когда я проснусь, мне будет лучше.

Я глотаю таблетки. Звонит мобильный телефон. Янн! Я отключаю мобильник, мне надо отдохнуть, но не здесь. Здесь меня не оставят в покое.

У Янна есть ключи от этой квартиры, он может прийти. У меня несколько минут. Я спускаюсь, дохожу до Лили, прежде чем сильнейший заряд химии начнет действовать.

Я открываю глаза, – не знаю, сколько прошло времени. Я лежу на кровати, и Лили гладит меня по лбу. Я вспоминаю, что она ждала меня возле подъезда, на тротуаре. Она тут же уложила меня в кровать, нашептывая что-то ласковое. Выслушала мое сердце, несколько раз прижимаясь ухом к груди, – потом я заснула. До этой минуты Лили стерегла мой сон.

– Как ты, красавица? Как ты?

– Ничего…

При этих словах, которые я произнесла, чтобы успокоить ее, я начинаю рыдать. Нет, все плохо. Я понимаю, где я, и смутно припоминаю, что произошло, но чувствую себя неважно. Я все расскажу Лили, но позже. Лекарства все еще немного оглушают меня. Пока я хочу оставаться у нее, в ласковом тепле и в тумане, который, возможно, со временем рассеется.

Лили приносит мне чай, я пью его маленькими глоточками, и ее забота обо мне с теином пополам через несколько часов выводят меня из тумана, я встаю. Пока я спала, приходил Янн, Лили ему не открыла.

Я начинаю излагать факты.

Лили слушает меня в изумлении. Она даже пропускает свои обычные комментарии.

«Невероятно, обалдеть…» Она слушает меня, вытаращив глаза. Мне даже кажется, она мне не верит. Потом она ровным голосом говорит:

– Янн – хороший парень. Тебе надо успокоиться, Шарлотта, и если все это правда…

Я резко обрываю ее с криком:

– Да конечно это правда, а он – лжец!

– Успокойся, красавица, я верю тебе, верю. Надо переждать шок и попробовать понять. Он наверняка сможет все объяснить.

Я прошу Лили включить мой мобильник и посмотреть сообщения. Янн звонил много раз. Он беспокоится, он хочет увидеть меня до завтрашнего отъезда в Берлин. Ему надо все объяснить мне, он любит меня… У меня не укладывается в голове. Может, это снова сон, кошмарный сон? Я прошу Лили предупредить его, что я позвоню ему завтра. Сегодня днем и весь вечер я продолжу свою лекарственную блокаду – останусь вместе с подругой и несколькими пилюлями забвения.

Я провела ночь у Лили, в тумане.

Сегодня я чувствую, что успокоилась. У меня такое ощущение, что истина приближается ко мне и скоро принесет мне успокоение.

Янн начинает звонить с утра, он перенес свой рейс на Берлин, он во что бы то ни стало хочет меня увидеть. Он говорит, что мое молчание для него невыносимо. Он должен поговорить со мной, хотя бы коротко, по крайней мере на это я должна согласиться.

После нескольких посланий от него на автоответчике я отвечаю ему сообщением:

«ОК сегодня в 8 вечера в „Лютеции“».

Еще держа телефон в руке, я вдруг вспоминаю о Генриетте, которой я так и не позвонила. Я только оставила ей на автоответчике поздравление с Новым годом, сказав, что на какое-то время я приостанавливаю поиски.

Набираю ее номер. Генриетта отвечает сразу же и приветствует меня сердечным:

– Ну как вы, деточка, поживали все это время?

Удивленная таким бурным порывом, я не знаю, что ответить, и поступаю как все зануды, которые возвращают вопрос, не ответив на него сами:

– А вы как поживаете, Генриетта?

– Хорошо, очень хорошо…

Генриетта увлеченно описывает свою новую жизнь. Она путешествует, она по-прежнему вяжет. Мне трудно сконцентрироваться на том, что она рассказывает. Я прерываю ее на полуслове:

– Ее звали Виржини, да?

Генриетта тут же все понимает и отвечает мне нерешительным тоном:

– …Да, какое-то похожее имя… Как вы узнали? Это директора вам сказали? Не может быть…

– Нет, не они… Извините, Генриетта, что я вам раньше не позвонила… Время так быстро пронеслось… Я рада за вас… В больнице все, наверное, по вам скучают, и мне самой вас не хватает… Я перезвоню вам потом. Целую вас крепко.

Звоню своей психологине, чтобы передвинуть прием на более ранний срок. Дело срочное, мне нужно увидеть ее как можно скорее. «А почему так срочно?» – спрашивает она меня. «Потому что я схожу с ума».

В баре отеля «Лютеция»

Редкий случай, – я опаздываю. Это нарочно, я не хочу ждать одна, даже секунду не хочу выискивать его взглядом, бояться, плакать. Я вхожу в большой зал. Как Генриетта год назад, в том же самом месте, я крадусь вдоль стен и не снимаю с носа черные очки, которые закрывают мне пол-лица.