– Да, но проделать достаточно только один раз. А когда наловчишься, становится проще. Нужен особый подход. Сделай это забавным. Я вот помню одну цыпочку, имя которой так и не узнал, но мне хотелось определить ей место в памяти, а у крошки был серьезный кинк[44] по поводу задниц, так что я назвал ее Лола, как у группы «Кинк» – Л-О-Л-А, ло-ла. – Я начал горланить, как Рэй Дэвис. Провалиться мне на этом месте – ребята всегда устраивали обалденное шоу. – Я вообразил ее гнутой скрепкой на закатанном рукаве статуи Рэя Дэвиса в моем кабинете.

– Скрепкой? В твоем кабинете стоит статуя Рэя Дэвиса? А что еще есть у тебя в кабинете?

– Не вынюхивай, милая. Это несимпатично. Она была с подвыподвертом. Как и скрученная скрепка. Для меня такой вариант сработал.

Она размышляет, прикусывая пухлую нижнюю губу. О, эта губа знает толк в засосах.

– И это правда работает? – спрашивает она наконец.

– Все дело в том, чтобы контролировать внутреннее пространство, крошка.

Она долго смотрит на меня, не говоря ни слова. Открывает рот, снова закрывает, потирает лоб. А затем, с таким выражением, словно сама не может поверить в то, что произносит это, говорит:

– А можем мы просто потрахаться?

Я приступил к делу раньше, чем она успела закончить предложение.

Думаю, я только что взял новый уровень в игре «Уболтай крошку на постель».

– Ты хочешь, чтобы я выследил женщину, которая выглядит, как твоя сестра? – спросил Бэрронс.

Я кивнула. Меня уже тошнило от непонимания, что на самом деле происходит во многих сферах моей жизни. Хватило бы и того, что во мне находилась штука, о правилах которой, если таковые имелись, я не имела ни малейшего понятия. А теперь явилась еще и жуткая мусорная куча на Невидимых ножках, сумев заморозить меня в беспомощном ужасе, несмотря на то, что мои ши-видящие чувства в данный момент были нейтрализованы. Что из себя представляет неизвестное существо, притворяющееся моей покойной сестрой?

В двух случаях из трех я могла предпринять решительные действия. Начиная с той особи, которая представляла сейчас наибольшую угрозу моей вменяемости.

– Я хочу, чтобы ты поймал ее, – уточнила я. – И привел туда, где я смогу ее допросить.

– Этот шанс ты профукала в «Честерсе».

Я вздохнула.

– Не хотела ничего говорить при Риодане. Ты же знаешь: стоит протянуть ему палец, и он отгрызет руку по самое плечо. А я не горю желанием быть сожранной.

– Ты веришь, что это может быть Алина?

– Нет. Думаю, такой вариант совершенно невозможен. Но я хочу знать, что это за штука на самом деле.

– Ты сказала, что похоронила сестру. И была уверена, что тело принадлежит ей. Теперь ты передумала?

– Нет. Я похоронила ее. – Я не стала уточнять, что недавно вытащила гроб из могилы и тела там не оказалось. Не видела смысла еще более усложнять и без того непростой вопрос. Хотелось вначале исследовать алиноподобное существо, а потом, если потребуется, выдавать детали Бэрронсу.

– Я не смогу привести ее в магазин, – предупредил он.

Я кивнула. Чтобы выследить Алину, он собирался превратиться из человека в зверя, и я ни на миг не сомневалась, что ни один Охотник не взгромоздит подобное существо себе на спину, чтобы перенести его через торнадо.

– У тебя есть поблизости другое хорошо защищенное место?

– Подвал, в котором ты была при-йа, все еще под защитой.

Наши взгляды встретились, и у нас произошел еще один напряженный бессловесный диалог, с графическими напоминаниями о сексе – диком и агрессивном, голодном и одержимом.

«Ты для меня весь мир, – говорила я. – Не бросай меня».

«Это ты бросишь меня, девушка-радуга», – отвечал он, и я уже тогда знала, что стала дорога́ ему не меньше, чем он мне.

– А рождественская елка все еще там? – легкомысленным тоном спросила я.

«Я оставил все, как было. Лучшая из моих гребаных пещер», – сказали его темные глаза.

«Однажды мы снова это сделаем», – ответила я. Мне не придется притворяться при-йа. Только не с ним.

Он потянулся – и начал понемногу изменяться.

– Э… Бэрронс, у нас же собрание. Я думала, ты отправишься после него.

– Риодан отменил встречу, – сказал он сквозь зубы, ставшие слишком большими для его рта. – Он делает татуировку Дэни. Джейде.

– И она ему позволяет? – недоверчиво спросила я.

– Она попросила.

Я прищурилась, размышляя об услышанном.

– Ты делал татуировку Риодану. Такую же, как у тебя. Я никогда не видела на нем таких символов. – А я видела его голым. – Он даст ей телефон? И в случае чего сможет найти ее так же, как ты нашел меня?

– Кстати говоря, – прорычал он, дергаясь из стороны в сторону с болезненным хрустом. – Вы все еще носите с собой телефон, мисс Лейн?

– Всегда, – заверила я его.

– Я найду существо, которое ты ищешь, но когда вернусь, мне критически важно закончить собственные татуировки.

– О господи, – медленно сказала я. – Когда ты возрождаешься, все твои тату исчезают. Даже те, что связывают нас.

– И пока я их не заменю, IYD не сработает. Это, мисс Лейн, единственная причина, по которой я просил вас вчера остаться в «Честерсе». Пока я их не закончу.

IYD – контакт в моем телефоне, сокращение от «Если Ты Умираешь», и номер. Если я наберу эти цифры, Бэрронс найдет меня, где бы я ни была.

– Я не абсолютно беспомощна, знаешь ли, – раздраженно отмахнулась я. Зависимость от него сводит меня с ума. Верю, что однажды буду способна в одиночку справиться с трудностями, когда почувствую, что готова встать в один ряд с Иерихоном Бэрронсом.

– Отправляйся в подвал. Я встречу тебя там. Много времени это не займет. – Он развернулся и, упав на четыре лапы, рванул в ночь – черный на черном, голодный, дикий и свободный.

Однажды я хочу бежать наравне с ним. Чувствовать то, что чувствует он. Знать, каково это – быть в шкуре зверя, в которой человек, которым я одержима, чувствует себя так уютно.

Однако пока что я никуда не бежала. Я летела на спине ледяного Охотника к дому на окраине Дублина, где когда-то провела много месяцев в постели с Иерихоном Бэрронсом.

***

Сны – забавная штука. Раньше я помнила все до единого. Просыпалась с липкими остатками сна, будоражащими мою психику, и прожитое во сне было настолько ярким и непосредственным, что, если мне снилось холодное место, я просыпалась замерзшей. Если слышала музыку, вставая с постели, напевала ее себе под нос. Мои сны часто были настолько живыми и настоящими, что, открывая глаза, я не всегда понимала, проснулась ли. А если проснулась, то в какой реальности – может, на обратной стороне моих век?