Он больше не чувствовал себя сосудом, из которого вылито вино, пустым мешком, обломком безгласного камня, пнем от срубленного дерева, грудой песка или гниющих листьев. Бог снова снизошел к нему, Бог призывал его в свои чертоги, и Дха Чандра не видел смысла задерживаться на земле.

Его последние минуты были легкими: разум – то, что еще оставалось от его разума, – померк и растворился в тишине, словно ночные туманы над рекой, исчезающие с приходом рассвета.

* * *

Обряд Посвящения новых братьев был немноголюдным, но отличался таинственностью и своеобразным мрачным торжеством. Сегодня его проводили не в катакомбах Палермо и не в одном из итальянских убежищ, а здесь, на севере Монтаны, милях в трех от небольшого городка Грейт Фоллз; тут, под корпусами и фундаментами старой заброшенной лесопилки, была оборудована база, абсолютно скрытная и недоступная для чужаков. Во всяком случае, так утверждали Отцы-Основатели Черной Роты, которым Стиг Сорди верил куда больше, чем самому себе. Он-то мог ошибаться, но Отцы – никогда! Тот, кто покровительствовал им, сумел бы предостеречь своих слуг от любых ошибок.

Камера, в которой свершался обряд, была сравнительно небольшой и необычной на вид: ни единого угла, ни единой ровной поверхности, если не считать пола. Она казалась Сорди похожей на каштан: изогнутые, искривленные стены плавно переходили в потолок столь же неопределенных очертаний, состоящий из одних впадин, выпуклостей, морщин и бугров. Внутренняя обшивка выглядела цельной, будто бы отлитой в некоей огромной форме или отштампованной под гигантским прессом. Она слегка светилась – не слишком ярко, но вполне достаточно, чтобы можно было различить каждую деталь обстановки.

Деталей этих, впрочем, насчитывалось немного. В дальнем конце камеры пол уходил вниз, образуя что-то вроде большой ванны, в которой клубился сизый вязкий туман; слева от нее в стене просматривалось сферическое углубление, а справа – узкая вертикальная щель футов восемь в длину. Щель эта бежала по изогнутой поверхности стены, словно яркий и неимоверно тонкий мазок светящейся зеленой краски, и казалась Сорди плотно сомкнутой пастью клыкастого чудища, но на самом деле ее предназначение оставалось для него загадкой. Сферическая вмятина слева была тем самым местом, откуда появлялся Он – Темный Властелин, Сатана или Люцифер, покровитель Отцов Черной Роты. Лика его Сорди не видел ни разу и видеть не желал, ибо даже лицезрение дьявольских рук, протянутых к очередной жертве, повергало в трепет; он до сих пор не мог забыть их ледяного прикосновения в тот миг, когда посвящали его самого. Что же касается ванны с клубящимся туманом, то приближаться к ней было строжайшим образом запрещено; в эту сизую мглу бросали трупы тех, кого Темный Владыка высосал до дна, до последней капли.

– Приступим, – произнес Отец, стоявший ближе всех к сферическому углублению. Голос его прозвучал неясно и глухо из-под капюшона с прорезями для глаз; рукава темной мантии взметнулись, когда он воздел руки вверх, протягивая их к неярко мерцавшему потолку.

Кроме Отца, невысокого тощего мужчины, в камере находились два кандидата и два поручителя-вербовщика; одним из них являлся Стиг Сорди, и его лицо тоже скрывал просторный капюшон. От кандидатов, обнаженных по пояс, сильно тянуло спиртным; по их щекам и крепким мускулистым шеям стекали струйки пота.

Повинуясь жесту Отца, Сильвестро Талла – тот, кого Сорди позавчера привез из Неаполя, – шагнул к стене и преклонил колени. Сорди заметил, что ноги у парня подрагивают, а глаза уставлены в пол; вероятно, он боялся чего-то ужасного – скажем, появления дьявола в облаке пламени и дыма, чудовища с пятидюймовыми клыками и огненным взором, чье дыхание отдает адским смрадом. Но действительность была не столь впечатляюще помпезной, хотя и более страшной.

Во время Обряда – а Сорди, один из самых ловких вербовщиков, повидал не меньше двух дюжин Посвящений – не требовалось попирать ногами крест, расписываться кровью на пергаментах из пожелтевшей телячьей кожи или читать католические молитвы задом наперед. Ничего подобного, никаких кощунств, принятых в идиотских сектах сатанистов! Кандидату полагалось лишь опуститься на колени перед сферической вмятиной, поручив свои душу и разум Владыке Зла. Он брал от каждого столько, сколько желал, и взятое именовалось Залогом. Залог мог быть различным. Одних, видимо, не представлявших особой ценности, дьявол высасывал досуха, и тела их затем сбрасывали в ванну с сизым туманом. Другие, назначенные в будущем на роль боевиков-атарактов, делились с Повелителем Тьмы несколько меньшим; после Обряда они выглядели совсем как обычные люди, если не считать фантастической силы и нечувствительности к боли. И они делались послушными, очень послушными! Они повиновались любому слову, любому приказу Отцов, словно роботы, лишенные человеческих чувств и разума; их можно было послать на самую гибельную операцию, не сомневаясь, что в случае провала каждый, сохраняя тайну, покончит с собой. Идеальные исполнители, думал Сорди, с невольным трепетом всматриваясь в полумрак сферической ниши.

Сам он, как и прочие вербовщики, Отцы-Основатели и функционеры высшего звена, дал наиболее скромный из всех возможных Залогов – только крохотную частицу собственной души, символ вечного единства с Хозяином Преисподней. Стиг Сорди сохранил и разум свой, и чувства, и свободу волеизъявления – в тех пределах, кои допускались уставом Черной Роты. Но не только устав и страх неизбежной кары властвовали над ним; то был лишь кнут, но имелся и пряник. И пряник этот, как бывало уже не раз, оказался куда действеннее кнута.

Сферическое углубление в стене затуманилось, и Сорди жадно втянул расширенными ноздрями знакомый сладковатый аромат. Здесь, метрах в пяти от ниши, он являлся лишь тенью, слабым отсветом того упоительного запаха, что источали пестрые баллончики, украшенные спиралью из крохотных блестящих звезд. Сорди, однако, ощутил, что погружается в нирвану; только невероятное усилие воли помогло ему вернуться к реальности. Вздохнув, он принялся мысленно пересчитывать баллоны с наркотическим зельем, спрятанные в трех разных тайниках. Их было вполне достаточно; Отцы-Основатели и сам Великий Покровитель Черной Роты ценили услуги Стига Сорди, и он не испытывал недостатка в сладких пряниках наград.

В нише, над самой головой коленопреклоненного Сильвестро Таллы, возникло смутное движение. Казалось, многосуставчатые членистые пальцы вырастают прямо из стены, жадно подрагивая и шаря в поисках добычи. Они были длинными, гибкими и, как помнилось Стигу Сорди, смертельно холодными. Ледяными, если не сказать больше! Это несколько расходилось с представлениями Сорди о пылающих адских огнях и раскаленных сковородках, но холод был не единственной странностью. Он знал, что пальцы Владыки Тьмы украшены не остроконечными когтями, а чем-то напоминавшим небольшие присоски размером с одноцентовик. Впрочем, на эти мелочи ему было наплевать: в роду Сорди, обитавшем в Штатах на протяжении трех поколений, религиозность стояла далеко не на первом месте.

Впрочем, как бы Стиг ни относился к Богу, дьяволу и идее посмертного воздаяния, происходившее сейчас внушало ему иррациональный безотчетный страх. То, что он видел, могло и в самом деле оказаться явлением Сатаны, чем-то таинственным, мистическим, чему нет места в обычной жизни; правда, лапы дьявола и место, выбранное им для демонстрации своей власти, выглядели совсем не так, как описывалось в Библии. С другой стороны, все факты наверняка удалось бы истолковать иначе, более рационалистически и трезво: например, ванна с разлагающим трупы сизым туманом, ароматный наркотик, даривший сладкие сны, тайная база под старой лесопилкой и весь загадочный Обряд Посвящения могли оказаться неким сверхсекретным экспериментом, испытанием нового оружия, совсем иного и не похожего на ядерные бомбы, ядовитые газы и смертоносные вирусы, уничтожаемые сейчас повсеместно.