— У вас бывают войны? С кем? — учитывая, что Империя занимает весь континент, с кем они воевать-то могут?

— Войны? Нет, с тех пор, как Империя стала одним целым государством, а не кучей разрозненных королевств, войн, как таковых, у нас не было. Но есть мракобесы, есть дикая нечисть, есть тирексы, которые порой размножаются сверх меры и становятся опасными. Да и исключать внешнюю интервенцию мы не можем, мало ли, что и кому в голову взбредёт на других континентах. Поэтому армия у нас есть.

— Дикая нечисть? — зацепилась я за слово. — А что, есть домашняя?

— Конечно. А кем, по-твоему, являются фамильяры?

— Ээээ… Говорящими волшебными зверюшками.

— Думаю, тебе стоит попросить в библиотеке книгу о фамильярах. Просто для общего ознакомления.

— Обязательно, — я сделала зарубочку на память.

— В общем, завтра на физическую подготовку пойдёшь к госпоже Ургуле, — и ректор положил мне на колени довольно большой мягкий красный мешочек. — Не волнуйся, проблем не будет, Рик и с ней побеседовал. А Хэдлей пусть муштрует парней, это у него хорошо получается.

— Очень в этом сомневаюсь, — пробормотала я под нос, но ректор, конечно же, услышал.

— Это действительно так. Все наши выпускники имеют отличную физическую форму и подготовлены гораздо лучше выпускников других гражданских академий.

— Гражданских? Разве боевики — гражданские? И защитники?

— Я имею в виду военные академии, где обучаются те, кто не имеет магии, там упор делается именно на физическую подготовку. А для магов это вторично.

— Тогда зачем?..

— Потому что в сражении мало атаковать или защищать, нужно еще и просто двигаться, маневрировать. Догонять врагов, убегать от них. Бывают долгие походы — не всегда есть возможность воспользоваться порталами. В общем, физическая подготовка магам нужна. Даже тем, у кого, казалось бы, вполне мирная специализация.

— И всё равно — он неправильно делает, — упёрлась я. — Одно дело военные, туда, наверное, выбирают самых-самых, дохляков не берут?

— Всё верно. Там отбор тоже велик. Для людей, лишённых магии, военное поприще — очень хороший выбор, позволяет сделать отличную карьеру. Туда рвутся многие, но отбирают лучших. Наша армия невелика, держать большую, как ты понимаешь, просто нет смысла, но та, что есть — гордость Империи.

— Всё это хорошо. Но вот конкретно здесь — разве можно так делить студентов на группы?

— Как — «так»?

— По расам.

— Но это же логично. У представителей разных рас разные возможности, и это учитывается.

— А то, что внутри человеческой расы возможности тоже разные, учитывать не надо?

— Я не понимаю, — ректор нахмурился. — Все человеки слабее остальных рас в той или иной степени. Это и учитывается — им дают самые простые задания.

Ой, как всё запущено… Он ведь на самом деле верит в то, что говорит.

— Скажите, — я огляделась, мы были в гостиной и во всём коридоре абсолютно одни, но голос я всё же понизила. — Унрек… ммм… Ройстон и Даритан — одной расы?

— Да, конечно. Точнее, если копнуть глубже, то не совсем, мать Ρойстона — оборотень-полукровка из лисьих, у Даритана — эльфийка. Но это роли не играет, поскольку все наши дети — перевёртыши. Думаю, тебе это известно.

— Да, известно. Значит, они одной расы. Скажите, Ройстон и Даритан равны физически?

— Конечно, нет. Ройстон — перерождённый, Даритан еще подросток. Как можно их сравнивать?

— Но они же одной расы! — я развела руки в наигранном удивлении. — Значит, должны быть равны во всём.

Кажется, до ректора дошло, что я хочу ему сказать. Он задумался, потёр лоб, покусал губу.

— Говоришь, деление по расам неправильно? — мужчина серьёзно на меня посмотрел.

— Нет-нет, оно правильное. Это деление необходимо, я понимаю. Просто я была среди «дохляков», как их мило называет мастер Χэдлей — они разные. Очень. Одни проходили полосу препятствий легко, еще и меня на себе волокли, другие приползали полумёртвыми. Человеки — они разные. Есть очень сильные и спортивные, а есть и правда дохляки. Разве можно с них требовать одинаково, загоняя тех, кто слабее, до полусмерти?

— Никогда не думал об этом… У подопечных Хэдлея всегда были прекрасные результаты. Я не вмешивался.

— И что, все первогодки заканчивают академию? — я-то помнила, что отсев здесь есть, и весьма жёсткий.

— Нет, не все, только лучшие.

Я молчала, давая мужчине сделать выводы.

— Почему же мне никогда никто об этом не говорил? Если всё так… неправильно — почему никто не пожаловался.

— А кто пожалуется-то? — удивилась я. — Вы же ре-е-ектор!

— Вот именно! Я — руководитель данного учебного заведения на ближайшие восемнадцать лет, и отвечаю здесь за всё. Кому ещё говорить, если что-то идёт не так?

— Вы серьёзно? — я обвела рукой пустынный коридор. — Да вас боятся все, смотрите, спрятались по комнатам, носа не высовывают. И это у себя в общежитии. Вы можете представить, что кто-то из них пришёл бы к вам жаловаться на педагога? Это же абсолютно невозможно!

— Боятся? — ректор на полном серьёзе удивился. — Но ведь ты-то не боишься.

— Нет, — я чуть смущённо улыбнулась. — Я же говорила — вы очень похоже на того, кого я знаю всю жизнь, кто всегда был моей защитой, и кому я доверяю, как… как собственной маме. В общем, не получается у меня вас бояться. А вот к директору школы, в которой учусь в своём мире, я бы в жизни не подошла по своей воле.

— Даже если бы заметила какую-то несправедливость? — усмехнулся ректор.

— Я бы рассказала родителям. Пусть взрослые сами разбираются.

— Допустим, меня боятся, — судя по интонации, ректор всё ещё не до конца поверил в мои слова. — Но почему не сказали Ройстон с Даританом?

— Не знаю. Может, не хотели беспокоить, а может, мне со стороны заметнее, а они считают, что всё нормально. Я ведь и сама вряд ли бы к вам с этим подошла, но раз уж разговор зашёл — сказала, что думаю.

— Мне нужно всё это обдумать, — мужчина встал и направился к выходу, потом остановился, оглянулся. — Да, я ведь что еще сказать хотел. Боюсь, завтра здесь уже не поместятся все желающие увидеть удивительные иллюзии твоего мира. Не возражаешь, если перенесём показ в другое место?

— Нет. Я могу показывать фильмы где угодно, хоть на улице.

— Думаю, до этого не дойдёт, — усмехнулся мужчина. — Я подыщу что-нибудь в главном корпусе. До завтра, Габриель. Кто-нибудь придёт, чтобы проводить тебя. — И ушёл, качая головой и бормоча: — Меня боятся! Кто бы мог подумать?!

Я тоже поднялась и пошла к своей комнате, но тут дверь напротив приоткрылась, и раздался шёпот: