бефстроганов, выпить ситро. А когда заканчивается ужин, шестёрка (он же «топтун» в цикле песен о Коломийцеве) ей приносит счёт, который, при желании, возможно тут воспроизвести.

Бефстроганов – 1,42

Ситро – 0,25

Хлеб – 0,06

Итого: 1,73

Сдачу можно не забирать, пусть остаётся «на чай» вёрткому официанту (подобная практика, с которой боролись и по общественной, и по производственной линии, сложилась к этому времени, раньше, на всём протяжении советской истории, так делать было не заведено). Кроме того, надо учесть, что вечернее обслуживание идёт по прейскуранту порционных блюд.

Вечер кончился, счёт оплачен. Героиня покидает ресторанный зал, уходит в своём костюмчике джерси. Ах, да! Ни слова не было сказано, хотя и обещано рассказать, об этом джерси. Нет, дорогие читатели, не следует обольщаться, ткань совсем не та, о которой упоминает персонаж «Баллады о прибавочной стоимости» (см. вторую часть главы «Немного о Марксе, ещё меньше об Энгельсе, а заодно – о дорогом Леониде Ильиче, прибавочной стоимости и много ещё о чём»), и не та, в каковую наряжалась героиня песни «История одной любви, или Как это всё было на самом деле» (см. главу «Неприглядная изнанка материала букле»). В отечественной лёгкой промышленности так именовалась плотная хлопчатобумажная ткань, полученная способом машинной вязки, что утверждено ГОСТами: «Трикотаж, предназначенный для изготовления верхней одежды, обладающий малой растяжимостью, хорошей формоустойчивостью и приближающийся по своим свойствам к тканям, иногда называют д ж е р с и (Разрядка не моя, а чужая, вот курсив этот мой – З.В.)».

Что же до поездки на такси, то километр прогона таксомотора стоил 10 копеек, плюс 10 копеек при включении счётчика в момент посадки. И поездка от Петровского парка до Сокольников, пусть это будет, скажем, улица Матросская Тишина, обойдётся в 1 рубль. Около 90 копеек по счётчику, остальное – шофёру, по умолчанию. Всё равно у него не отыщется сдачи.

Иное дело, что таксомотора вечером не дождёшься. Можно час простоять на остановке такси, под светящейся буквой Т, обозначающей эту остановку (она, именно эта остановка у метро «Динамо», увековечена в фильме «Ещё раз про любовь»). Ни одно такси не затормозит. А если затормозит, начнутся переговоры, в результате которых платить надо будет не по счётчику, а гораздо больше, скажем, за езду в оба конца. Вечерние таксисты сами себе начальники, равно и утренние, и дневные.

Как радовался народ, когда плата за проезд в такси выросла. Ликовал не потому, что выросла, разумеется, а потому что такси выстраивались длинными вереницами, а мимо шагали потенциальные седоки, презрительно отворачиваясь. Шефы (так прозывались в народе таксисты, а затем и шофёры пассажирского транспорта вообще) горестно сидели, поникнув головами в многоугольных фуражках из чёрного кожзаменителя. Как вынесли они это публичное унижение? Зато потом оттоптались, вернее – проехались по полной.

А тогда возник анекдот, характерный образец современного фольклоризма. Приходит ночью пьяный муж. Жена открывает ему дверь и опять ложится в постель. Дремлет, а мужа нет и нет. Куда он делся? Жена встаёт, идёт на звук. В кухне стоит пьяный муж. Открывает дверцу холодильника. Свет загорается. Муж спрашивает: «В Бирюлёво поедешь? Нет? Ну и хрен с тобой». И захлопывает дверцу. Опять открывает дверцу. Опять загорается свет. «В Бирюлёво поедешь? Нет? Ну и хрен с тобой». И дверца опять захлопывается.

В пересказе пришлось допустить единственную неточность. Муж упоминал в разговоре с таксистом из холодильника не корнеплод, а часть мужского организма, корнеплод отчасти напоминающую. Эта невольная вольность допущена исключительно ради единства стиля: холодильник куда лучше сочетается с корнеплодом, нежели с чем иным.

А такси, по-моему, наверное, и не стоило дожидаться. К чему? Спустился на станцию «Динамо», следующая «Белорусская», пересадка на «кольцевую линию», «Новослободская» – «Проспект Мира» – «Комсомольская», ещё пересадка, «Красносельская» – «Сокольники». А от метро пешком. Мимо пожарного депо с торчащей над площадью каланчой, и вправо, вправо. Места знакомые, минут десять-пятнадцать ходьбы.

По ночной Москве идет девчонка,

Каблучками цок-цок-цок, —

пел Евгений Клячкин. Ещё и такая «фишка».

Вальс его величества, или Размышления о том, как пить на троих

Не квасом земля полита,

В каких не пытай краях:

Поллитра – всегда поллитра,

И стоит везде

Трояк!

Поменьше иль чуть побольше —

Копейки, какой рожон?!

А вот разделить по-Божьи —

Тут очень расчёт нужон!

Один – размечает тонко,

Другой – на глазок берёт,

И ежели кто без толка,

Всегда норовит —

Вперёд!

Оплаченный процент отпит

И – Вася, гуляй, беда!

Но тот, кто имеет опыт,

Тот крайним стоит всегда.

Он – зная свою отметку —

Не пялит зазря лицо.

И выпьет он под конфетку,

А чаще – под сукнецо.

Но выпьет зато со смаком,

Издаст подходящий стон,

И даже покажет знаком,

Что выпил со смаком он!

И – первому – по затылку

Он двинет, шутя, пинка.

А после

Он сдаст бутылку

И примет ещё пивка.

И где-нибудь, среди досок,

Блаженный, приляжет он.

Поскольку —

Культурный досуг

Включает здоровый сон.

Он спит,

А над ним планеты —

Немеркнущий звёздный тир.

Он спит,

А его полпреды

Варганят войну и мир.

По всем уголкам планеты,

По миру, что сном объят,

Развозят его газеты,

Где славу ему трубят!

И грозную славу эту

Признали со всех сторон!

Он всех призовёт к ответу,

Как только проспится он!

Куется ему награда,

Готовит харчи Нарпит…

Не трожьте его!

Не надо!

Пускай человек поспит!..

<1967>

Глава очередная

Кусты, на которых растут стаканы, она же – Ars vine aqua

Жестокая битва с фольгой. – Единица валюты – 1 поллитр. – Заветный графин в буфете. – Рецепт спиртово-водочного компресса при простуде. – Майский день, именины сердца: 23 и 24 декабря. – Волноломы и волноотводы истории. – Лото до ясных сумерек. – Датировка текстов по ценам розничной торговли. – Как