Первые пару дней всегда надеешься на то, что исчезнувшие друзья дадут о себе знать. Ведь мало ли что могло случиться – может, приземлились во вражеском тылу и вскорости выйдут к своим, может, заблудились и сели где-нибудь на вынужденную. Но время шло, не принося никаких вестей…

Вид опустевших кроватей был ужасен. Эта устрашающая картина долго не давала мне заснуть. Лежу, ворочаюсь, а глаза открыть… страшно… Ведь там, где еще вчера мирно посапывали молодые здоровые мужчины, полные жизненной энергии, теперь пустота… «А ведь они были опытные воины, – сверлила мой мозг безжалостная мысль, – не чета мне…»

…Уже после войны стало известно, что экипажи Самедова, Разгонина и Летуновского оказались во вражеском плену. Вернуться на родину было суждено лишь Самедову и Разгонину…

С Самедовым мне так и не довелось увидеться, поэтому его рассказ привожу со слов Димы Котова, лично встречавшегося с ним. Сразу же после пленения экипаж Самедова разбросали по разным лагерям, расположенным на территории Финляндии. Больше своих товарищей ему увидеть не довелось. Когда Финляндия вышла из войны и наши военнопленные стали возвращаться домой, в списках живых никого из его экипажа не оказалось. Сам же Самедов вплоть до самого освобождения так и проработал сапожником, после чего вернулся в свой родной Баку.

От него мы узнали некоторые подробности о судьбе Летуновского. Самолет Петра был сбит корабельной зенитной артиллерией на выходе из Рижского залива. Летчик сумел аккуратно приводниться, и всех троих вытащил из воды латышский рыбак. Как назло, в это самое время подошел немецкий сторожевой корабль, заметивший район падения крылатой машины. Так экипаж Летуновского попал в лагерь для летного состава, находившийся под Кенигсбергом.

Николай Демченко, штурман экипажа Петра Летуновского

На допросах Петр выдавал себя за Самедова, сбитого ранее. Летали-то мы в гражданской одежде и без документов. Попробуй разберись, кто ты такой на самом деле. Но немецкая разведка оказалась на высоте, и следователь предъявил Летуновскому подробнейшее досье, в котором был запечатлен каждый шаг летной карьеры нашего товарища, от курсанта Энгельсского училища вплоть до недавних боевых вылетов, включая даты присвоения очередных воинских званий и номера указов о награждении орденами. Имелось также и достаточное количество фотографий…

Но Петр все равно стоял на своем: «Нет, это не я. Моя фамилия Самедов». Он же не знал, что настоящего Самедова уже везут из Финляндии для проведения очной ставки. Тут уже все, конечно, приперли так, что не отвертишься…

В конце войны Летуновского освободили из плена наступавшие войска Красной армии. По существовавшему тогда порядку все бывшие заключенные подвергались тщательной проверке в соответствующих органах. И надо же такому случиться, в списках лиц, согласившихся сотрудничать с немецким центром подготовки летчиков люфтваффе, расположенном в Кольберге, значилась и фамилия Петра… Может, не выдержав жестоких побоев, подписал все, что требовалось, а может, немцы, ничего не добившись от него силой, специально занесли Летуновского в число своих добровольных помощников, чтобы скомпрометировать его окончательно и бесповоротно… Так и пропал человек… Бесследно…

В последующие годы мы неоднократно пытались узнать хоть что-нибудь о нашем товарище, но на все запросы, отправленные в различные инстанции, приходил один и тот же шаблонный ответ: «Дальнейшая судьба неизвестна». Наверное, где-то в расход пустили…

Саше Разгонину повезло гораздо больше. Его самолет, получивший серьезные повреждения во время атаки конвоя в районе Либавы, каким-то чудом все-таки дотянув до берега, тут же врезался в ряд деревьев, стоявших на окраине большого леса. Счастье, что кабина проскочила между двумя соседними соснами, а крылья, отломившиеся при столкновении с ними, смягчили удар. В результате все отделались лишь травмами различной степени тяжести.

Ничего другого не оставалось, как попытаться добраться к своим, но, к несчастью, путь экипажа к линии фронта оказался недолгим – наши товарищи были схвачены полицаями. Экипаж тут же разделили, разбросав по разным лагерям. Так начались для Саши бесконечно тяжелые месяцы плена.

Злая ирония судьбы заключалась в том, что Разгонин был сбит как раз в тот самый день, когда ему было присвоено звание Героя Советского Союза, и узнал он об этом, уже находясь в лагере. Однажды во время внеочередного построения Саше приказали выйти из строя. Обычно такие мероприятия не сулили пленным ничего хорошего, и Разгонин уже мысленно приготовился к смерти, как вдруг… комендант объявил ему о награждении, назвав даже номер указа и дату его подписания… Затем, повернувшись к офицерам, стоявшим за его спиной, тихо сказал по-немецки: «Учитесь, как надо Родину защищать!»

С этого самого дня Сашу перевели в привилегированную часть лагеря. С едой, конечно, стало полегче, зато прибавились неприятности совсем другого рода. Дело в том, что Разгонина, как и других Героев Советского Союза, находившихся в лагере, постоянно агитировали перейти на сторону врага. Щедрые посулы перемежались с настойчивым психологическим прессингом и откровенными угрозами, но отважный летчик не сломался и не предал свою Родину…

…Спустя много лет Саша приезжал ко мне в гости, и мы, конечно же, не могли не вспомнить о былом. Прекрасно понимая, что ему тяжело говорить о пережитом ужасе вражеского плена, я совершенно не затрагивал эту тему, но Разгонин посреди беседы внезапно замолчал и, немного подумав, сам начал рассказывать о своих злоключениях. Медленно, словно преодолевая чудовищное внутреннее сопротивление, наружу одно за другим прорывались слова. Сашин голос дрожал, и порой он ненадолго останавливался, чтобы перевести дух. По его щекам текли слезы…

– Даже если случится невероятное и Советы смогут победить в этой войне, вас ожидает весьма печальное будущее, – с притворным участием говорил сидевший напротив немецкий офицер. – Я знаю, вы – храбрый воин и нисколько не виноваты в том, что попали сюда, но там, дома, вас считают предателем. Стоит вам вернуться на Родину, и вас тут же отправят в Сибирь… или расстреляют…

Враг бил в самое больное место. Конечно, Разгонин не поддался уговорам и ни на мгновение не задумался об измене, но сама мысль о том, что его, пережившего кошмар немецкого плена, безжалостно уничтожат свои, дотла сжигала сердце нестерпимым огнем… Но Саша достойно пережил и это испытание.

Его бросали из одного лагеря в другой, и конец войны Разгонин встретил на далекой французской земле. После освобождения, пройдя всевозможные проверки, он вернулся в полк. Ему сразу же возвратили его боевые награды и в торжественной обстановке вручили Золотую звезду Героя и орден Ленина. Правда, к полетам Саша так и не был допущен.

А в 47-м вышел приказ И. В. Сталина, предписывавший уволить из армии всех, находившихся в плену, вне зависимости от срока пребывания там. Так, в одночасье, Разгонина разлучили с небом. И даже заступничество руководства Балтийского флота не смогло повлиять на ситуацию. Лишь после смерти Сталина Борзову удалось добиться возвращения заслуженного авиатора в действующую армию. Правда, летать Саша так и не смог – не позволило подорванное здоровье…