Он швырнул наземь мешок из грубой ткани. Когда он уходил, мешка при нем не было. — А вот это явно больше не понадобится самим Мартышкам.

Шарина прикусила губу. Она догадывалась, что найдет в мешке, но все равно присела на корточки и открыла его. Кусок бугристой кожи, скорее всего, принадлежавшей какой-то рептилии. Он был свернут и скручен по углам, связанный сухожилиями.

Сухожилия явно человеческие.

— Я вижу, ты выкопала котелок из хижины, — между делом заметил Ханно. — Это хорошо, хотя, пожалуй, лучше будет для стерильности прокипятить это в маленьком котелке, который все еще в лодке.

Шарина отыскала пятигаллоновый бронзовый котел, немного сплющенный, но оставшийся целым, когда обрушилась крыша хижины. Она постучала изнутри деревянным молотком, чтобы выпрямить вмятины, наполнила котел водой и поставила на огонь.

Потом открыла мешок. В нем лежало тридцать пар клыков. Их корни были все еще в крови и останках плоти. Шарину тут же вырвало, и не от запаха, а от вида, хотя запах шел отвратительный.

— Они топали отсюда прямым путем, — сообщил охотник. — Никогда прежде не видел, чтобы Мартышки так вели себя. Они должны были разбежаться во все стороны.

Шарина вскочила.

— Они не Мартышки! — звонко крикнула она. — Это люди. Человеческие существа!

Ханно пожал плечами.

— Все верно, молодая госпожа, — пробурчал он. — Люди. Вот только они подожгли мой дом и убили моего напарника.

— Среди них были и дети! — кричала Шарина.

— И они тоже не материнским молоком питались, между прочим! — Ханно показал на клыки. — Младенцы были у матерей на руках, но у них я клыков не выдирал. Из них не вырастут Мартышки, которые станут наслаждаться вкусом человеческого мяса!

Шарина глубоко вздохнула и отвернулась. Она и сама не знала, кто из них прав. У нее своя правда, но она ведь не живет в джунглях.

А если бы тело было ее, а не Ансуля… Что бы тогда сделал Ханно с шайкой, убившей и съевшей ее?

Она отстегнула пояс с ножом и положила на землю. Подошла к надгробью с глазами, полными слез, присела на корточки.

— Госпожа, наставь меня на Путь Истинный. Прости меня за дурные поступки по отношению к другим и прости других за дурные поступки ради меня.

— Обычно я никогда не охочусь за клыками, — объяснял Ханно, и в голосе его звучало замешательство. — В Вэллисе на них хороший спрос, их продают серианам, а те используют клыки в медицине. Но я этим не занимаюсь. Только ради Ансуля. Я понял, что должен как-то отомстить за него. Может, повесить их возле его могилы?

— Нет, — отозвалась Шарина. Она встала и повернулась лицом к охотнику-великану. Слезы у нее высохли, и она вытерла лицо тыльной стороной ладони. — А может, повесить — тебе самому решать, как почтить память друга. Но тогда убери отсюда изображение Госпожи. Это не лучшее соседство для подобных вещей.

Ханно нахмурился, скорее, размышляя, нежели проявляя недовольство. Он присел возле надгробья и провел рукой по резной поверхности. Шарина покрыла древесину соком ореховых ядрышек, а потом вырезала своим ножом образ Госпожи.

— Недурная работа, молодая госпожа, — пробормотал он.

— Спасибо, — выдавила Шарина. Деревянное надгробье вряд ли проживет долго в здешнем климате, но все равно выглядит совсем неплохо.

Ханно встал, пожал плечами.

— Думаю, мы оставим все как есть, — проговорил он. Потом забрал кожаный сверток с зубами, отнес их к яме, где были захоронены Волосатые люди, и высыпал клыки туда.

— Спасибо, Ханно, — поблагодарила его Шарина. Она помолчала, потом подошла к охотнику и порывисто обняла его. Они молча постояли, отвернувшись друг от друга, потом Шарина произнесла: — Мне жаль того, что случилось с твоим другом.

— Я всегда считал Ансуля недостаточно осторожным, — сказал Ханно. — Он откашлялся. — Я выяснил, что его убил один из ящеров-охотников, а не Мартышки. Он охотился на них со своей игрушкой…

С этими словами он воткнул в землю свое копье и достал из могилы копье Ансуля. Только для человека комплекции Ханно семифутовое копье могло считаться игрушечным. Еще бы, ведь его собственное весило едва ли не вдвое больше…

— И вот что я скажу тебе, молодая госпожа, некоторые из этих здоровенных ящеров — настоящие убийцы.

Ханно переводил взгляд с копья на Шарину.

— Возьмешь себе оружие Ансуля, молодая госпожа? Вряд ли стоит укладывать его с ним в могилу.

— Копье слишком велико для меня, — откликнулась девушка. Хотя, с другой стороны, ясно, что здесь, на Байте, без оружия не обойтись. — Что касается топора, думаю, мне достаточно будет ножа. Это нож моего друга.

Охотник согласно кивнул. Он взял топорик Ансуля и отсек изрядный кусок от копья.

— Так лучше? Или надо еще подправить, чтобы руке было удобнее?

— Так очень хорошо, — проговорила Шарина. Ловкость Ханно просто изумляла — куда больше, чем его сила.

— Пожалуй, топор оставлю себе, — рассудительно заметил он, сунув оружие за пояс. — Я ведь, как и ты, молодая госпожа, скорее воспользуюсь ножом для ближнего боя, но, думаю, Ансулю было бы приятно узнать, что его оружие в целости и сохранности. Он всегда просил меня беречь его.

— Я принесла из лодки зерна, — неловко произнесла Шарина. — Хочешь, я испеку лепешки в золе? Или сварю кашу?

Она прекрасно понимала: не такой Ханно человек, чтобы относиться к смерти друга так бесстрастно, как он пытался это показать, но ничего не поделаешь. Лучше всего забыть о случившемся и позволить гневу Ханно улечься.

— Лепешки — это дело. Посмотрим, может, мне удастся найти нам немного мяса. Потом разберемся, что делать дальше.

Он присел на корточки и начал шлифовать обрубок копья на шлифовочном камне Шарины. Работал с отсутствующим видом; видно было, что ум его блуждает где-то далеко.

— Я не знаю, что происходит, с тех пор, как отправился в Вэллис, — заговорил Ханно. — Ансуль, видимо, был не настолько осторожен, как я, но он продержался здесь пять лет. Никогда бы не подумал, что мартышки доберутся до него.

Он подергал себя за клочковатую бородку.

— Они подкрались в ночи и залегли вокруг поляны, поджидая, пока он не выйдет из хижины поутру.

Ханно посмотрел в сторону могилы и покачал головой.

— Он был шустрым малышом, готов поручиться.

— А они редко нападают на охотников? — поинтересовалась Шарина. Тот факт, что клыки Волосатых людей являлись предметом торговли, указывал, скорее, на их положение жертвы, отнюдь не врага.

Ханно пожал плечами.

— Случается, нападают, — проговорил он. — Ясно, что чувствуешь себя не лучшим образом, если за твоими клыками идет охота. В любом случае, даже если они решились бы атаковать Ансуля, им следовало хорошенько подумать. Но они решились.