Карса поморгал, затем повернулся к Самар Дэв.

– Они меня зовут убить их императора?

– Похоже на то. Но, Карса, послушай, тут не…

– Скажи преде, – перебил тоблакай, – что я согласен.

Она увидела, как командир улыбнулся.

Таксилиец сказал:

– Тогда преда Ханради Халаг приветствует тебя среди тисте эдур.

Самар Дэв обернулась на трупы, усеивавшие поляну. А до этих павших, преда Ханради Халаг, тебе дела нет? Видят боги, здесь что-то очень и очень неладно…

– Самар Дэв? – обратился к ней Карса. – Ты останешься?

Она покачала головой.

– Ладно, – проворчал он. – Сходи за Погромом тогда.

– Сам иди, тоблакай.

Гигант ухмыльнулся.

– Ну, попробовать-то стоило.

– Не будь таким самодовольным, Карса Орлонг. Сомневаюсь, что ты представляешь себе, во что ввязался. Ты разве не слышишь, как с лязгом замыкаются кандалы? Приковывают тебя к этому… к этому нелепому поединку и к этим тистэ эдурам, будь они неладны?

Карса нахмурился.

– Никакие цепи меня не удержат, колдунья.

Глупец, они держат тебя уже сейчас.

Желтоволосая ведьма все это время жадно поедала Карсу взглядом.

Что бы это значило, хотела бы я знать. И почему меня это так пугает?

– Ну что, Кулак Темул, – спросил Кенеб, – ты рад, что мы наконец плывём домой?

Молодой рослый виканец – недавно украсивший все своё тело хитроумными геометрическими татуировками в стиле Вороньего клана, из-за чего лицо его казалось теперь портретом, сложенным из синей мозаики, – наблюдал, как его воины заводят лошадей на борт по деревянным сходням. Услыхав вопрос, он пожал плечами.

– Когда я окажусь среди своих, мне придётся вновь пройти через всё то же, что было здесь.

– Но теперь ты будешь не один, – заметил Кенеб. – Эти воины отныне принадлежат тебе.

– В самом деле?

– Полагаю, да. Они ведь больше не оспаривают твои приказы и твоё право ими командовать, верно?

– Я думаю, – сказал Темул, – что бóльшая часть этих виканцев уйдёт из армии, как только мы сойдём на берег в Унте. Они вернутся к своим семьям, и когда их будут просить рассказать о своих приключениях в Семи Городах, они будут отмалчиваться. Сдаётся мне, Кулак Кенеб, что воины мои испытывают стыд. И не за то, что они не выказывали мне должного почтения. Нет, им стыдно за все неудачи этой армии. – Тяжёлый взгляд тёмных глаз упёрся в Кенеба. – Они слишком стары или слишком юны и, как запретной возлюбленной, одинаково алчут славы.

Темул не славился красноречием, и Кенеб не мог припомнить, когда в последний раз этот сумрачный молодой человек бывал так разговорчив.

– Выходит, они искали смерти.

– Да. Они желали бы воссоединиться с Колтейном, Бальтом и прочими единственным доступным образом. Пасть в бою с тем же самым противником. Ради этого они пересекли океан, ради этого покинули родные края. Они не собирались возвращаться домой, и возвращение в Квон-Тали сломит их окончательно.

– Глупцы проклятые. Извини…

С горестной улыбкой Темул покачал головой.

– Не стоит извиняться. Они глупцы, и даже будь я умнее, мне не удалось бы разделить свою мудрость с ними.

Внизу, в лагере внезапно завыли собаки, и оба воина в недоумении обернулись в ту сторону. Кенеб бросил взгляд на Темула.

– В чём дело? Почему…

– Я не знаю.

Они поспешили на шум.

Мимо лейтенанта Пореса, вздымая клубы пыли, промчался Кривой. Вид у него был совершенно безумный. Мгновение – и он пронёсся мимо. Только теперь, выходит, мы выяснили, что они до полусмерти боятся воды. Вот и славно. Оставим этих уродливых тварей на берегу. Сощурившись, он покосился на виканцев с сэтийцами, надзиравших за погрузкой своих тощих лошадёнок. Он подозревал, что мало кто из этих животных переживёт путешествие. И отлично: зато будет свежее мясо. Хоть немного разнообразить помои, которые моряки именуют едой. Да, конечно, конники будут ныть и жаловаться, но это не помешает им выстраиваться в очередь с мисками в руках, едва ударят в рынду.

Добряк позаботился о том, чтобы адъюнкт в самых красочных подробностях узнала о том, как он недоволен некомпетентностью Кулака Кенеба. Вопрос был не в том, что Добряку недоставало отваги. По меньшей мере, мания величия всегда приходила на помощь. Но на сей раз этот старый морской хрен был прав: из-за Кенеба они потеряли целый день и добрую часть ночи. Устроить посреди погрузки полную проверку снаряжения – методично, отряд за отрядом… боги, какой же начался хаос. «Кенеб что, вконец рехнулся?» О да, именно так звучал первый вопрос, который задал Добряк, и, судя по тому, как в ответ насупилась адъюнкт, эта дурында понятия не имела, что происходит и зачем Кенеб устроил весь этот бардак.

И кто бы удивлялся, если вспомнить, что она почти всё время торчала в шатре, невесть чем занимаясь с этой ледяной красоткой Ян'тарь. Даже адмирал был взбешён, трудно было не заметить. По войску ходили слухи, что Тавор вот-вот сместят: при И'гхатане она явно растерялась. Конечно, среди солдат на привале каждый первый – гениальный стратег, и Порес не раз и не два жестоко осаживал болтунов, когда те чересчур зарывались. И не важно, что Нок и Тавор не ладили между собой, не важно, что Тин Баральта сеял рознь и смуту среди офицеров, не важно, что сам Порес понятия не имел, могла ли адъюнкт сделать что-то большее при И'гхатане… слухи сами по себе были ядовиты, похуже любой чумы, которую могла бы извергнуть Серая богиня.

Ему не терпелось поскорее отчалить, и одновременно он страшился этого долгого и утомительного плавания. Скучающие солдаты хуже древоточцев… по крайней мере, так твердили матросы, косясь на пропылённых мужчин и женщин, поднимавшихся по трапу и по-овечьи сбивавшихся в кучу на палубе, в то время как над неспокойной водой неслись крики «Вира!» и «Майна!». От морей и океанов также не стоило ожидать ничего доброго. Солдаты готовы были без страха смотреть смерти в глаза, если знали, что могут ударить в ответ и даже отбиться, но волнам нипочём были их мечи, стрелы и стены щитов. И, Худ свидетель, с нас довольно этой беспомощности, так недолго и захлебнуться.

А тут ещё эти треклятые псы устроили истерику.

Что на него нашло? Порес, сам не зная зачем, двинулся в том направлении, куда умчался Кривой. Он миновал командирский шатёр, внутренние караульные посты, вышел к отхожим канавам – и там обнаружил с десяток пастушьих псов, которые с истошным лаем то носились кругами, то принимались нюхать воздух, а потом заметил и то, что послужило источником их возбуждения. Вдалеке на дороге, ведущей к лагерю, показался пеший отряд.

Кто это может быть, Королева Грёз? Все дозорные давно вернулись, в этом он был уверен: своими глазами видел сэтийцев, которых выворачивало через борт… эти слабаки начинали страдать от морской болезни посреди первой же лужи.