женщиной стала? – презрительно фыркнула другая рабыня. – Она же потому и бросалась на всех, словно бешеная, что созрела давно, а своего не получала. Естество не обманешь.

– Вот я и говорю, прибрал бы кто её к рукам пораньше, и нам было бы проще, – ответила первая.

Подхватив свой кувшин, с которым её отправили за водой, Налунга направилась к колодцу. Вытягивая из него кожаное ведро, девушка продолжала размышлять над услышанным и неожиданно поняла, что полностью согласна с мнением своих служанок. Ей нужно было сойтись с таким воином раньше.

Налунга громко рассмеялась своему открытию и, наполнив кувшин, отправилась обратно к шатрам. Она и сама не понимала, от чего всё случившееся вдруг перестало тяготить её. Потеря трона, бегство, рабское клеймо – всё это она вдруг стала воспринимать в новом свете. Так и не разобравшись в собственных чувствах и мыслях, девушка вернулась к повседневной работе.

Но спустя две луны всё вдруг резко изменилось. Аль-Руффи, встретив проходивший мимо караван, заключил выгодную для себя сделку – продал купцу двух рабов. Мужчину и женщину. Мужчиной был бывший телохранитель королевы, а женщиной – она сама, Налунга, бывшая королева города черепов. К её удивлению, вождь продал только двух рабов. Её бывшие служанки остались в становище кочевников. Одна вернулась к своему бывшему хозяину, а вторая приглянулась ближайшему помощнику Аль-Руффи.

Услышав, что хозяин решил продать её, Налунга испугалась. Теперь, став настоящей рабыней, она вдруг поняла, что жизнь её может измениться в любую минуту и зависит только от желания хозяина. Получив оговорённую плату, Аль-Руффи просто перебросил конец верёвки, которой были связаны руки рабыни, купцу и, развернувшись, шагнул к своему коню.

– Господин! – растерянно окликнула его Налунга, сама не зная, что именно хочет сказать.

– Чего тебе? – удивлённо оглянулся кочевник.

– Господин, разве я плохо служила тебе? – тихо спросила девушка, не зная, как объяснить ему своё поведение.

– Я встречал и более послушных рабынь, – усмехнулся воин.

– Но ведь я только недавно стала рабыней и ещё не знаю, как поступать правильно.

Державший в руке верёвку купец с интересом прислушивался к их разговору. Не понаслышке зная, что кочевники отлично умеют воспитывать своих рабов, он надеялся, что купленная им девчонка уже прошла надлежащее обучение.

– Вот у них и научишься, – усмехнулся кочевник, кивая на купца.

– Но разве господину было так плохо по ночам, что он решил продать меня? – не унималась девушка.

– Дело сделано, и деньги заплачены, – быстро ответил купец, сообразив, к чему могут привести подобные разговоры.

– Он прав. Дело сделано, – снова усмехнулся Аль-Руффи, вскакивая на коня. – Я несколько лет ждал, когда смогу полностью расплатиться с тобой за унижение. И я это сделал. Больше ты мне не нужна.

Пришпорив коня, он пригнулся в седле, и поджарый тонконогий аргамак стремительно унёс его в пустыню. И вот теперь Налунга плелась в работорговом караване, мысленно проклиная свой несносный характер. Чего стоило ей просто промолчать, заслужив если не благодарность, то хотя бы немного симпатии этого сурового человека.

Стараясь держаться поближе к паланкину купца, Налунга внимательно прислушивалась ко всему, о чём он говорил со своими приближёнными. Ей очень хотелось узнать, куда именно они направляются. Но все названные купцом места были ей неизвестны.

Спустя две седмицы караван вошёл в Гизу. Рабов увели в загоны – дожидаться появления новых хозяев. Портовые ворота Египта были также воротами в Африку. Именно сюда свозили рабов и слоновую кость, страусиные перья и шкуры гиппопотамов. И именно здесь продавали стальное оружие и стеклянные бусы, шёлк и бисер.

Огромные загоны для рабов были установлены на краю города. Здесь же находилась и торговая площадь, где располагались несколько помостов для наглядной демонстрации живого товара и десяток навесов для отдыха покупателей. Рабов едва охраняли, отлично зная, что, клеймёные, они не смогут бежать, ведь за попытку побега рабу подрезали сухожилия под коленями и бросали в заводь с крокодилами.

Конечно, бывали смельчаки, пытавшиеся скрыться в пустыне или, украв коня, добраться до джунглей, но их всё равно ловили. В распоряжении торговцев были и следопыты, и собаки, натасканные на поимку человека. Рабам сразу рассказали обо всех этих прелестях, пообещав, ни много ни мало, долгую и мучительную смерть за любую попытку сбежать или поднять бунт.

Понимая, что не продержится в пустыне и нескольких часов, Налунга покорно отправилась туда, куда ей указали, и, присев на тростниковую циновку, задумалась. Бежать ей было некуда, да она и не собиралась. Оставалось надеяться, что ей повезёт, и её новый хозяин будет так же силён и достаточно молод. Во всяком случае не старше кочевника Аль-Руффи.

Постепенно её мысли вернулись к тем временам, когда она сама была полновластной хозяйкой собственного королевства и могла выбирать себе рабынь для обслуги и жертвоприношения. Вспомнив про жертвы и Ваала, Налунга решила проверить, остались ли у неё хоть какие-то силы для совершения колдовства, пусть самого крошечного. Привычно приняв позу сосредоточения, она закрыла глаза и попыталась войти в транс.

Годы тренировок и обучения не прошли даром. Даже несмотря на потерю невинности, она легко вошла в состояние отрешённости от окружающего мира и попыталась силой мысли сдвинуть лежащую рядом циновку. Тростниковая плетёнка легко поддалась. Едва не вскрикнув от восторга, Налунга открыла глаза и, быстро оглядевшись, убедилась, что никто не заметил её попытки.

Значит, кое-какие силы у неё ещё остались. Снова вой дя в транс, она попыталась оценить размеры своих возможностей, но очень скоро поняла, что сил осталось очень мало. Отрыв от родной земли, потеря невинности и невозможность принести необходимую жертву сильно ослабили её. Теперь она могла только немного передвигать лёгкие предметы и, возможно, прозревать будущее.

Это открытие огорчило Налунгу, но не настолько, чтобы она впала в истерику. Вообще после того, как на её плече появилось клеймо, она на многие изменения в своей жизни стала смотреть иначе. Её сознание словно раздвоилось. Одна часть рвалась вернуться обратно, в город черепов, и отвоевать трон. Другая считала, что все выпавшие на её долю страдания заслужены, и стремилась дальше, навстречу новым приключениям.

И именно эта её часть больше всего удивляла и пугала саму Налунгу. Ведь она была сильнее и больше первой. Налунга не могла объяснить себе, что с ней происходит. Это одновременно и пугало, и завораживало девушку, заставляя подчиняться обстоятельствам и идти дальше, стойко принимая все удары судьбы.

Спустя три дня после прихода в Гизу на площади рабов образовался своеобразный аукцион. Два десятка купцов медленно прохаживались перед помостами, присматриваясь к выставленным на продажу рабам. То и