Поскольку королевич ничего не видел, то и не подозревал, что прошел семь лесов и семь гор и свалился в ров, окружавший дворец Четвероглазки. А из воды его вытащили подданные ее отца.

Четвероглазка страшно разгневалась на королевича, когда до нее дошла весть, что тот вместо нее хочет жениться на циклопке. Но теперь, когда увидела, что с ним стало, ей сделалось жаль несчастного. А поскольку она по-прежнему его любила, то решила отдать ему два из четырех своих глаз, что и сделала.

Королевич был ей бесконечно благодарен. Ему даже больше не мешало, что она плоская как доска. Они поженились жили очень счастливо. И поскольку у нас тоже по паре глаз, могло бы показаться, что мы их потомки. Ан нет.

Когда добрый Бог перестал наконец играть в шахматы с Сатаниэлем – проиграв к этому времени шестьдесят девять ангелиц из Своего хора и одну ножку от Своего золотого трона, – выглянул из-за туч и увидел двуглазое семейство, то впал в настоящую ярость. Разгневавшись, что кто-то посмел вмешаться в Его творение, Он поразил их молнией. Но вскоре, однако, решил, что выглядели они совсем не так уж плохо, а кроме того, нет никакого резону, чтобы у людей было больше или меньше глаз, чем у зверей. Поэтому всех одноглазых, трехглазых и четвероглазых людей он перебил, а затем слепил из грязи и коровьего навоза пару новых, двуглазых, которых назвал Адамом и Евой. Несколько циклопов спрятались, правда, в темных пещерах, и им удалось пережить избиение, потому что добрый Бог их не заметил. Но никто не знает, что стало с носителем глаза идиота, который так верно исполнял поручения королевича. Быть может, он тоже где-то спрятался и живет до сих пор?

– Эту сказку тебе правда мама рассказывала? – спросила недоверчиво Алиса.

Фрэнк расхохотался.

– Ну, может, я что-то где-то и переврал. Но мамина версия была не менее людоедской. – Он встал и протянул Алисе руку. – Пойдем, купаться пора.

Алиса с радостью вскочила. Она-то решила ехать в Исмаилию лишь потому, что Абиба не было в Каире, и даже думать не думала, что в обществе Фрэнка ей будет настолько приятно.

Они вбежали в воду и поплыли к большому бело-красному бую. Фрэнк доплыл первым, Алиса – через пару секунд. Вцепившись в буй, они тяжело дышали, хватая ртами воздух. Свободной рукой Фрэнк обнял Алису и притянул к себе; приблизив к ней лицо, он поцеловал ее в губы. Она не отстранилась и даже закинула руки ему на шею. Они целовались, а потом Алиса почувствовала, что Фрэнк принимается стаскивать с нее плавки. Она хотела было запротестовать, но вдруг подумала, что еще никогда не занималась любовью в воде; при одной этой мысли ее охватило возбуждение. Она обхватила Фрэнка ногами за пояс и прижала к своей груди его загорелое лицо.

Алиса в одиночестве завтракала на тринадцатом этаже отеля «Клеопатра», любуясь разноцветными попугаями и размышляя о том, что случилось накануне в Исмаилии. Когда они вернулись вечером в Каир, Фрэнк хотел подняться с нею наверх, но она отговорилась, что путешествие ее утомило. К счастью, он не настаивал – а то уломать ее было бы нетрудно. Неожиданно он начал ей страшно нравиться. «Что со мной творится в этом Египте? – думала она, улыбаясь собственным мыслям. – Я тут прямо как течная кошка».

Вдруг она увидела, что в зал входит старый египтолог. Она не знала, что ей делать: может, подойти и извиниться, объяснить, что когда она его спрашивала, то даже понятия не имела, как пишется имя фараона Хакау? Но египтолог сам направился в ее сторону.

– Добрый день, – сказал он. – В прошлый раз я на вас рассердился, подумав, что вы смеетесь над стариком. Но потом решил, что это все же была отличная шутка. Так что простите мне, пожалуйста, мое поведение. Можно я к вам присяду?

– Конечно, пожалуйста. Но, честное слово, я правда не знала…

– Чепуха! Даже не пытайтесь оправдываться. Все равно не поверю. – Он улыбнулся. – Нас, англичан, со времен королевы Виктории считают страшными ханжами. Но после Первой мировой войны все изменилось. Началось с так называемых обнаженных живых картин: девушки стояли на сцене голыми в позах античных статуй. Двигаться им было запрещено – иначе у хозяина отобрали бы лицензию. Зато теперь у нас уже полная свобода нравов, почти как в довикторианские времена, когда люди купались в море без одежды. Совсем голыми, правда-правда!

К столику подошел официант и подал египтологу, как и в прошлый раз, только чай. Алиса глядела на старичка с состраданием – сама она тем временем лакомилась превосходными гренками с джемом.

– К чему это я? Ах да, вспомнил. Я хотел вам сказать, что, когда за несколько лет до войны в Лондоне давали «Экстаз» Густава Махаты, я специально сходил на этот фильм три раза, чтобы увидеть, как Хедди Кизлер нагишом гонится за нахалом, который украл ее одежду, оставленную на берегу озерца. Нагота на экране у моего поколения просто в голове не укладывалась. Всякие стражи нравственности так перемывали несчастной актрисе все косточки, что она, когда переехала в Голливуд, сменила фамилию на Ламарр. А ее муж – он никак не хотел смириться с тем, что другие мужчины могут видеть его жену во всей красе, – постарался выкупить и уничтожить все копии фильма. Она с ним развелась. Так ему и надо! Но только вспомню, как Хедди мелькает на экране в чем мать родила… Эх, старость-старость!

Алиса слушала его со смешанным чувством веселья и отвращения. Ее шутка, которая шуткой вовсе не была, явно разбудила в дедушке эротомана.

– Ничего удивительного, что вы предпочитаете общество этого юного египтолога, Абиба Дениса, а не такого старого хрыча, как я, – продолжал Хаттер. – Я видел вас вместе несколько раз. Несчастный молодой человек.

– Почему? – удивилась Алиса.

– Не люблю повторять сплетни, но я слышал довольно странную историю о том, как он был зачат. Мой собеседник клялся, что это правда. Рассказать вам?

– Будьте так любезны, – сказала Алиса. Интересно, что она услышит на этот раз?

ЕДИНСТВЕННО ПОДЛИННАЯ ИСТОРИЯ ЗАЧАТИЯ АБИБА

Я с давних пор восхищаюсь кинематографом. По-моему кино и телевидение – самые прекрасные достижения нашей цивилизации. Они произвели в жизни человека гораздо более глубокую революцию, чем автомобиль или самолет. Ведь благодаря автомобилю и самолету мы всего лишь стали перемещаться быстрее и с большим комфортом, а кино и тем более телевидение позволяют нам посмотреть дальние страны не выходя из дому. За один день мы можем увидеть Тибет и остров Пасхи, Париж и Бали. Невероятно! Художественное кино не менее замечательно. Мы участвуем в жизни других людей становимся свидетелями их самых интимных переживаний. Забываем, что это актеры, и плачем или радуемся вместе с ними. А впрочем, разве это важно, что они актеры? Ведь истории, которые мы видим на экране, никогда не бывают полностью высосаны из пальца; они всегда так или иначе основываются на подлинных событиях. Иногда сценографам удается совершенно гениально воссоздать действительность, которая уже давно не существует. Я, старый египтолог, радовался как ребенок, когда смотрел «Клеопатру» Манкевича.