Но на этот раз ему приснился кошмарный сон. Смит стоял за штурвалом огромного корабля. Один. Никого не было рядом. Это было странно. А где помощники? — недоумевал Эдвард.

«Капитан, прямо по курсу айсберг», — вдруг услышал он чей-то голос. Он испуганно стал озираться по сторонам, но никого не увидел.

Спустя мгновение Эдвард заметил притаившуюся в ночной тиши огромную ледяную глыбу.

У Смита вдруг возникло желание бросить все и бежать куда глаза глядят. Ему хотелось спрятаться, но руки оказались намертво приклеены к штурвалу.

«Спасите!» — пытался кричать он, но не мог. Будто ком стоял у него в горле.

Надо повернуть штурвал вправо, сообразил наконец Смит, и обойти айсберг. Он резко крутанул штурвал, но корабль почему-то слушался его плохо. Корабль упрямо шел на айсберг, словно его притягивало к нему магнитом. Эдвард оставил тщетные попытки уклониться от встречи с ледяной глыбой и теперь завороженно смотрел на нее.

«Сейчас мы столкнемся с огромным айсбергом, кэп, сделайте же наконец что-нибудь, — услышал вдруг Смит удивительно знакомый голос. — Я не хочу погибать!»

Эдвард нехотя обернулся, чтобы посмотреть на того, кто отвлек его от величественного зрелища, но никого не увидел. Он по-прежнему был один на этом огромном корабле.

«Ты же всегда мечтал быть капитаном «Титаника», — раздался чей-то издевательский смех. Эдварду показалось, что это был радист Грег Лоутон.

«Что за шутки, Лоутон? Я узнал тебя, иди же ко мне…»

Капитан Смит в ужасе проснулся.

У его кровати действительно стоял радист.

— Кэп! — тряс Грег Эдварда за плечо. — Катастрофа!

Леонид и Катя вышли на палубу, чтобы подышать морским воздухом.

Шавуазье посмотрел на часы:

— Если мне не изменяет память, а она мне не изменяет, примерно в это время в тысяча девятьсот двенадцатом году впередсмотрящий Флит заметил айсберг, который отправил ко дну «Титаник».

— Мне страшно, — прошептала Катя и прижалась к Леониду. Тот обнял ее за плечи.

— Он сообщил капитану о надвигающейся опасности, но еще тридцать семь секунд два впередсмотрящих, Флит и Ли, наблюдали за айсбергом. Он стремительно приближался к ним, а пароход продолжал идти на него.

— Лео, хватит, — взмолилась девушка.

— Ну что ты, это всего лишь история. Сейчас нам ничто не угрожает. В этих широтах нет и не может быть айсбергов.

— Я знаю, но почему-то от этого не становится спокойнее на душе. Живо представляю развлекающуюся публику. Музыка, смех, веселье, опьянение богатством и собственной значимостью. Ну совсем как сейчас.

— Если я и пьян, то не от собственного богатства. Меня переполняют другие чувства. Мне кажется, что до встречи с тобой я не жил.

— У меня голова идет кругом от счастья. Еще никогда в жизни мне не было так хорошо, безмятежно, спокойно, — просто сказала Катя. — Мне хочется смотреть на звезды, и чтобы рядом был ты, чувствовать твое дыхание на своем плече. И говорить, говорить, говорить… Обо всем, что взбредет в голову.

— Ты угадываешь мои желания, — улыбнулся Лео и поцеловал ее.

Катя, смутившись, легко оттолкнула его:

— Да ты что, люди же кругом.

— А нам нечего скрывать. — Леонид смотрел на нее влюбленными глазами.

Вдруг неподалеку от них раздался крик:

— О Боже, этого не может быть!

Пожилой мужчина в утепленном плаще с меховым воротником что-то высматривал через бинокль в темноте. Опустив бинокль, он повторил растерянно:

— Этого не может быть. Неужели у меня начались галлюцинации?

Заметив стоящую неподалеку парочку, он решительно направился к ней.

— Прошу прощения, молодой человек, меня зовут Фредерик. Не могли бы вы разрешить мои сомнения?

— К вашим услугам, сэр, — откликнулся Шавуазье.

— Это бинокль ночного видения. Посмотрите, пожалуйста, в ту сторону.

Леонид взял бинокль и направил его туда, куда указывал «меховой воротник».

— Прошу прощения, сэр, но ничего не видно.

— Вам следовало бы прежде отрегулировать фокус, у меня зрение неважное, поэтому…

— Хорошо, хорошо. — Шавуазье начал терять терпение. Больше всего на свете ему сейчас хотелось обнять Катю и смотреть вместе с ней на звезды, а не выискивать неизвестно что в ночном океане.

Девушка казалась испуганной. Леонид ободряюще улыбнулся ей.

«Ну и трусишка», — подумал он.

Подрегулировав прибор, он снова начал вглядываться в темноту.

— Сегодня океан бесподобен. Его поверхность ровная, как бильярдный стол, — заметил капитан «Титаника» Роберт Уитни. Ни для кого не было секретом, что он был ярым поклонником этой азартной игры и не упускал случая, чтобы сразиться с кем-нибудь за зеленым сукном. Капитан был самым счастливым человеком в мире, когда выигрывал партию в «карамболь». Его любовь к бильярду могла сравниться только с любовью к морю.

— Постарайся не нарваться на айсберг, — произнес в шутку Уитни, передавая вахту помощнику.

— Постараюсь, сэр, — бодро отозвался Винсент Уитаккер. Плавание подходило к концу, и с каждым днем настроение у него поднималось.

После того как капитан ушел, Винсент обратился к Нортону, с которым ему предстояло нести вахту:

— Джек, как отдохнул?

— Прекрасно. Вокруг такие цыпочки, что грех жаловаться. — Нортон был неравнодушен к слабому полу, о его похождениях матросы любили травить байки.

— Надеюсь, ты не заснешь на вахте, — проворчал Винсент.

— Я тоже на это надеюсь.

— Не забывай, какое сегодня число.

— Четырнадцатое, по-моему.

— Да, четырнадцатое. Ровно восемьдесят восемь лет назад наш предшественник столкнулся с ледовой глыбой и отправился кормить рыбок.

— Ах вот вы о чем, — рассмеялся Нортон. — Я и не понял, к чему вы клоните. Но поблизости нет айсбергов, если не считать одного.

— Одного? Что ты хочешь этим сказать?

— Тут ребята на буксирах транспортируют один в Мексику. Боюсь, что он растает по дороге.

— Вот так дела. — Винсент прошелся по рубке. Она мало походила на ходовую рубку старого лайнера, хотя здесь и был штурвал, скопированный со штурвала «Титаника» 1912 года. В остальном же эта комната была оборудована по последнему слову техники. Не стоит волноваться. Айсберг для них — не помеха.

— Уитаккер, смотрите! — услышал он встревоженный голос Нортона. Он быстро обернулся. Его помощник смотрел на компьютер так, словно видел его впервые.