Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Для отца Ротшильда все плавания были равны. Он размышлял о муках святых угодников, об изменчивости человеческой природы, о Четырех Последних Вещах[32] и время от времени повторял про себя отрывки из покаянных псалмов.
Лидер оппозиции его величества лежал, погруженный в сладостный транс, созерцая роскошные восточные видения: домики из раскрашенной бумаги; золотые драконы и цветущий миндаль; золотые фигурки и миндалевидные глаза, смиренные и ласкающие; крохотные золотые ножки среди цветов миндаля; раскрашенные чашечки, полные золотого чая; золотой голос, поющий за ширмой из раскрашенной бумаги; смиренные, ласкающие золотые ручки и глаза формой как миндаль, а цветом как ночь.
Два совсем обмякших детектива, дежуривших у его каюты, покинули свой пост.
— Если он и при такой качке сумеет набедокурить, молодец будет, — решили они. — Грех было бы ему мешать.
Пароход скрипел всей обшивкой, хлопали двери, падали чемоданы, выл ветер; винт, то взлетая над водой, то зарываясь в волны, бешено крутился, и шляпные картонки сыпались с полок, как спелые яблоки. Но сквозь весь этот рев и грохот из дамского салона второго класса звучали отчаянные голоса ангелов миссис Оранг — они пели, пели в унисон, исступленно, надрывно, словно сердца их готовы были разлететься вдребезги, а рассудок помрачиться, — пели знаменитый гимн сочинения миссис Оранг «Агнец Божий — барашек что надо».
Капитан и первый помощник сидели в рубке и увлеченно решали кроссворд.
— Похоже, ветер свежеет, того гляди погода испортится, — сказал капитан. — Вечером может и покачать.
— Не всегда же бывает так тихо, как сейчас, — сказал первый помощник. — Хищное млекопитающее. Слово из восемнадцати букв. Просто непонятно, как они такое выдумывают.
Адам Фенвик-Саймз сидел с морскими волками в курительной, пил третий стакан виски и гадал, когда ему окончательно станет плохо.
Уже сейчас он ощущал какую-то тяжесть в затылке. Плыть еще тридцать пять минут, а скорее всего, и больше, раз ветер встречный.
Наискосок от него сидел болтливый, объездивший весь свет журналист и рассказывал ему неприличные анекдоты. Время от времени Адам вставлял более или менее подходящие к случаю замечания вроде «Да, здорово», или «Это надо запомнить», или «Ха-ха-ха», но по-настоящему что-либо воспринимать он был не способен.
Корабль взлетел — выше, выше, выше, а потом как-то наискось ухнул вниз. Адам успел схватить свой стакан и спасти содержимое. Потом закрыл глаза.
— А вот этот годится и для дамских ушей, — сказал журналист.
За спиной у них четыре коммивояжера играли в карты. Сначала игра шла весело — когда карты, стаканы и пепельница летели на пол, они только приговаривали: «Вот это тряхнуло!» и «Держись, гвардейцы!» — но за последние десять минут заметно притихли. Тишина была неуютная.
— …И сорок за тузы и двести пятьдесят. Роббер. Ну что, опять тянуть или останемся так?
— А может, сделаем небольшой перерыв? Стол все время куда-то едет, я даже устал.
— Э, Артур, тебя уж не тошнит ли?
— Ничего не тошнит, просто устал.
— Конечно, если Артура тошнит…
— Кто бы подумал, что нашего Артура будет тошнить?
— Да не тошнит меня вовсе. Устал немножко, и все. Но если вы хотите продолжать — пожалуйста, я вам игру портить не собираюсь.
— Молодчина, Артур. И нисколько его не тошнит. Эй, Билл, не зевай, карты сейчас упадут. Опять нас подымает.
— Может, повторим, друзья? Того же?
— Того же.
— Твое здоровье, Артур. Ваше здоровье. Чтобы не в последний.
— Кто сдает? Ведь последним сдавали вы, мистер Гендерсон?
— Да, теперь сдавать Артуру.
— Тебе сдавать, Артур. Гляди веселей, приятель.
— Перестань! Разве можно так хлопать человека по спине!
— Не спутай карты, Артур!
— Попробуй не спутать, когда тебя так хлопнули по спине. Устал я.
— Ну вот, у меня оказалось пятнадцать карт.
— А этот вы слышали? — сказал журналист. — Как один человек из Абердина очень любил бриллианты, до того любил, что, когда надумал жениться, выбрал жену с солитером. Здорово, а? Понимаете, у нее был солитер, а он, понимаете, любил бриллианты. А жил в Абердине. Ловко, ничего не скажешь.
— Знаете, я, пожалуй, выйду ненадолго на палубу. Здесь что-то душновато.
— И не думайте. Там все время заливает. Или, может быть, вас мутит?
— Ни капельки не мутит. Я просто подумал, что на свежем воздухе… О черт, да когда же это кончится?
— Держитесь, дружище. Я бы на вашем месте не стал прогуливаться. Лучше сидеть, как сидели. Глоток виски, вот что вам требуется.
— Меня не мутит. Просто здесь душно.
— Правильно, дружище. Уж вы мне доверьтесь.
Игра в бридж явно не клеилась.
— Эй, мистер Гендерсон, это еще что за пика?
— Туз, а то что же?
— Вижу, что туз. Я про то говорю, что нельзя вам было брать взятку козырем, когда у вас на руках была пика.
— Почему это нельзя было козырем? Ведь пошли-то с козыря.
— Ничего подобного. Артур пошел с пики.
— Нет, с козыря. Так ведь, Артур?
— Артур пошел с пики.
— Не мог он пойти с пики, а то зачем бы ему класть червонку на моего короля пик, когда я думал, что у него дама. Нет у него пик.
— Почему это у меня нет пик? У меня дама.
— Артур, старина, тебя, видно, и вправду тошнит.
— Ничего не тошнит, просто устал. Ты бы тоже устал, если б тебя так хлопнули по спине… В общем, хватит с меня этой забавы. Вот видите, опять карты разлетелись.
На этот раз никто не дал себе труда их собрать. Вскоре мистер Гендерсон сказал:
— Странно, с чего это у меня вдруг перед глазами все поплыло? Наверно, что-нибудь съел не то. С этими заграничными блюдами всегда такая история — намешают бог весть чего.
— А знаете, у меня тоже, оказывается, самочувствие не ахти. Вентиляция на этих пароходах ни к черту.
— Да-да. Вентиляция. Это вы верно заметили. В этом все дело.
— Странная вещь. Меня, имейте в виду, никогда не укачивает, но иногда морские переезды плохо на меня действуют.
— Вот и со мной так же.
— Вентиляция… безобразная.
— Уж поскорей бы очутиться в Дувре. «Родина, милая родина». Верно я говорю?
Адам крепко ухватился за обитый медью край столика, и ему стало легче. Нет, не допустит он, чтобы его вырвало, во всяком случае, пока на него пялится этот журналист. Теперь-то уж скоро, скоро покажется берег.
В это-то время, когда настроение в курительном салоне упало до нуля, там опять появилась миссис Оранг. Секунды три она балансировала между вращающейся дверью и ускользающим косяком, а как только судно немного выровнялось, зашагала к стойке, широко расставляя ноги и