— Стоять! — рявкаю громко.

Юля подпрыгивает на месте, недовольно кривит лицо. Ноздри широко раздуваются, а светлые голубые глаза становятся тёмно-синими. Злится, бесится. Возможно, отпустить её сейчас будет не такой уж и плохой идеей, но, блядь, мне сложно остановиться. Ненавижу недоговорённости и игры в молчанку.

— Пошёл к чёрту. Я ухожу!

Хватаю её за запястье, прижимаю к себе. Маленькие твёрдые соски царапают сквозь рубашку, отчего возбуждение накрывает окончательно. С головой. Зарывшись пальцами в мягкие распущенные волосы, я целую Юльку в губы. Вернее, трахаю языком её тёплый влажный рот до тех пор, пока она не начинает сначала бить меня кулаками по груди, а затем отчаянно царапаться, чтобы отпустил.

— Ты обещала отработать последний день, — хриплю, отстранившись. — Хрен куда я тебя отпущу.

— Я сама уйду, — отвечает с презрением. — А долг отдам позже, ясно?

— И чем же ты отдашь, Юль? Заключим новый договор, м?

Если бы взглядом можно было убить, то она бы давно это сделала.

— Хорошо, давай в последний раз, — выдыхает мне в лицо. — Встать на четвереньки? Ублажить тебя? Что ещё?

— Для начала только это. Встать на четвереньки. Дальше я сам.

Юля презрительно усмехается и, развернувшись на сто восемьдесят градусов, подходит к дивану.

Развязав верёвки на трусиках, опускается на него, широко расставив ноги и прогнувшись в спине. Вид настолько охуительный, что я на секунду теряюсь и жадно поедаю её глазами. Вот она, готовая на всё. На любую прихоть и желание. Стоит подойти, достать член и хорошенько оттрахать её, чтобы ногами с трудом перебирала. Но всё это, блядь, совершенно не то. Мне не хочется так. В эту секунду важно, чтобы она сама захотела и попросила.

Подойдя ближе, со звоном ударяю ладонью по ягодице, оставляя на ней красный отчётливый след. Зараза, столько нервов мне истрепала за сегодняшний вечер. Что, мать вашу, я делаю не так? Почему у женщин в голове всё настолько сложно?

Юля вздрагивает, пытается отползти дальше. Удерживая за бёдра, я пододвигаю её ближе и веду пальцами к промежности. Толкаюсь в неё, убеждаясь, что она мокрая в хлам. Без долгих прелюдий и прочих нежностей.

— Кажется, ты хотел потрахаться? — замечает язвительно, опустив голову на диванную подушку.

— А тебе чего хочется?

— Мне хочется уйти.

— Врёшь. Ты течёшь и дрожишь.

— Это защитная реакция.

Из меня вырывается тихий смешок.

— Юль, не дури, а?

— Денис, я правда хочу уйти. Из твоей квартиры, из твоей компании, из твоей жизни.

Она падает на живот и переворачивается на спину. Грудь тяжело вздымается, глаза хаотично бегают. Я опускаюсь на неё сверху, всматриваюсь в красивое лицо с мелкими, едва заметными веснушками. Помню, что они появляются у неё весной и исчезают осенью. Зарывшись лицом в непослушные светлые волосы, шепчу на ухо:

— Что ты несёшь, дурочка? Из какой, на хрен, жизни? Я никуда тебя не отпущу, ясно?

— Ты меня не слышишь. Никогда не слышал. Возможно, у меня есть шанс встретить человека, который меня полюбит и которого полюблю я.

С шипящим звуком втягиваю плотных воздух. В грудь будто со всей силы зарядили баскетбольным мячом. Ни хрена себе заявки.

— Я давал тебе для этого долбаных три года. Встретить нормального мужика, сыграть с ним свадьбу, настрогать детишек… Теперь всё уже, поздно.

Юля

Горько усмехнувшись, отворачиваю голову и делаю вид, что мне интересно рассматривать узоры на дорогих обоях в гостиной.

Дети. Болезненная для меня тема. Всегда. Кто-то скажет: «Тебе всего двадцать семь, Юль! Какие твои годы? Время есть, будут дети. Много детей».

Но не с моим диагнозом. При регулярной половой жизни с мужем у меня не случилось ни одной беременности. Ни одной! Каждый цикл я гипнотизировала тесты и клянусь, мне мерещились слабые, едва различимые вторые полоски. Обратившись к врачу и пройдя обследование, я поняла, почему ничего не выходит. В организме нарушено созревание фолликула — яйцеклетка либо не созревает вообще, либо она нежизнеспособна.

Эта новость стала огромным ударом для меня. Непонимание, шок, вопросы. Много вопросов, на которые не всегда находились ответы даже в сети. Лечение, анализы, слёзы. Денис… он не парился вовсе! Не будет детей? Ничего страшного! Если хочешь, Юля, можем взять ребёнка из детского дома или воспользоваться донорской яйцеклеткой. А нет — тогда обойдёмся без детей. Он вообще считал, что диагноз ошибочен! Можно просто взять, откинуть все страхи и сомнения и заниматься сексом, желательно почаще, а беременность сама собой наступит, потом, как-нибудь, возможно…

Мать постоянно твердила, что мужчины всерьёз задумываются о детях гораздо позже, чем мы, женщины. Но дети им нужны, обязательно. Желательно мальчики, наследники. И Денис рано или поздно захотел бы ребёнка, а я… что стала бы делать я?

Воспоминания неприятными острыми щупальцами затягивают меня в прошлое. Всё повторяется по кругу. Циклично. Мы оба такие же, какими были раньше. Глупости говорят, что люди меняются. Ни черта они не меняются: основные черты характера, как ни крути, остаются стабильными, просто с возрастом они становятся более гибкими.

— Три года мне было мало, — произношу тихо-тихо, глядя Денису в глаза.

— Мало, говоришь? Думаешь, со временем полюбила бы своего Макса?

Его взгляд вспыхивает недобрым огоньком. Денис выпил, а когда выпьет, он часто ведёт себя грубо и беспринципно.

— Может, и полюбила бы. Да только появился ты и всё разрушил.

Я будто залезла в клетку к хищнику с огромным куском сочного мяса и пытаюсь дразнить его.

Денис поднимается на локтях, встаёт на колени и быстро расстёгивает пуговицы на рубашке, словно куда-то торопится. Он оголяет крепкое поджарое тело и прижимается к моему. Здравые мысли заволакивает густым туманом, я плохо соображаю. Хочется, чтобы этот вечер поскорее закончился, поэтому я тянусь к ремню на его брюках.

Бывший муж криво усмехается, наблюдая за моими беспомощными попытками расстегнуть автоматическую пряжку. Лучше бы помог, чем насмехался… Когда удаётся расправиться с ремнём, я тяну вниз боксеры и касаюсь ладонью твёрдого возбуждённого члена. Провожу кончиками пальцев по крупным венам, оттягиваю нежную кожу. Замерев, не понимаю, что делать дальше. Чего он хочет? Трогать его? Ласкать? Что?..

— Забыла, для чего он?

Опять насмехается надо мной.

Заёрзав бёдрами на неудобном диване, киваю.

Денис подаётся навстречу, и я, раздвинув ноги шире, направляю его в себя, выгибаясь и закатывая глаза от восторга. Бывший муж был прав. Я теку и хочу, до дрожи и неконтролируемого безумия. Это нормально, когда мне одновременно хочется уйти и остаться, чтобы ощутить его в себе?