Рука болела. Ей было страшно, она пыталась не подавать вида, но боль стала нестерпимой, и Люси застонала.

Один из ее похитителей передал доктору наличными причитавшийся ему гонорар, и тот ушел. Люси сразу почувствовала себя в меньшей безопасности.

Огромный амбал с длинными волосами, редевшими к макушке, золотой серьгой в одном ухе и маленькими черными глазками-буравчиками начал допрос, сильно ударив девушку в живот. Несколько долгих минут она лежала на полу, согнувшись пополам, ловя ртом воздух и задыхаясь. Громила заговорил:

— Видишь, какой ты вызвала переполох? Думала, мы ни о чем не догадаемся? Думала, тебе удастся увильнуть от ответа? Сука. Потаскуха! За все в нашем мире надо платить. Даром ничего не дается. Думаешь, тебе удастся отвертеться, сучка костлявая? Да? Ты так считаешь? Лучше бы тебе передумать, и быстренько! Мы с тобой еще не закончили — мы еще даже не начали тебя обрабатывать.

Люси удалось с большим трудом восстановить дыхание, но теперь ей стало трудно дышать от страха.

Мужчина склонился над ней, рванул ей за волосы голову назад и шепнул на ухо:

— От тебя, сестренка, даже дерьма не останется, я тебя сам кончать буду. Торопиться мне некуда. Усекла? Все дерьмо из тебя выбью. Мне нужны полные ответы на все вопросы, ясно? Если ты, дрянь, хоть на миг помедлишь с ответом, я тебе зенки повырываю. Врубилась?

Он еще ни о чем конкретном ее не спрашивал, до нее не очень доходили его слова. Ей надо было лишь одно — привести дыхание в норму, чтобы вернулись силы сопротивляться.

Потом тот же детина усадил ее на большой кухонный стол в этой огромной комнате в старом Монреале, уперся обеими ручищами в бедра, навис над ней, обдав смрадным дыханием, и где-то слева за ее спиной кто-то негромко и спокойно задал ей вопрос:

— Скажите нам, Люси, что вы знаете об Энди?

Говорить она не могла — рот ее все еще был заклеен пластырем.

Она попыталась выдавить из себя какие-то звуки.

Амбал снял с нее лапу, достал охотничий нож и с его помощью отодрал пластырь, потом взял ее снизу за подбородок, и стоявший сзади человек повторил свой вопрос.

— Ничего! — призналась она. — Я слышала, что он умер. Об этом говорили в новостях.

— Вы его знаете? — снова спросил тот, кто стоял сзади.

— Он мой друг. И что с того?

После такого ответа два других крепких парня схватили ее за плечи и силой уложили на стол. Она стала дергать ногами, подумав, что ее хотят привязать, ей хотелось кричать, но было слишком страшно.

Мордовороты не обращали на нее внимания.

— Посмотрите сюда, — сказал тот мужчина, который стоял у нее за спиной, и она впервые его увидела. Лицо у него было загорелым и вполне смышленым, лоб бороздили глубокие морщины, черные волосы выглядели неестественно — либо они были крашеными, либо он носил парик. Он открыл пробирку, поднес ее к пластмассовой поверхности стола, подержал, потом вылил из нее немного жидкости, которая прожгла в пластмассе небольшое отверстие. Люси обуял ужас. Ей казалось, что она кричит, но девушка не могла издать ни звука, ей казалось, что ее вот-вот вырвет, но это были только спазмы. — Я задам вам вопрос. А вы мне ответите правду. Если соврете, я вам попорчу этим фотографию. Соврете во второй раз — вылью на тело. Сначала на грудь, потом ниже. Мне надо вам объяснять, что это значит?

Один из державших ее мужиков одной рукой с силой надавил ей на плечи, вжимая в стол, другой прижал ей бедра, она лежала, распластанная на спине, и мотала из стороны в сторону головой, пытаясь отвернуть лицо, ничего не желая видеть.

Люси Габриель была в состоянии думать лишь о собственном дыхании. Отвечать она не могла.

— Это я вам к тому говорю, чтобы вы себе уяснили: хотите врать — пожалуйста, я не против…

Он вылил еще немного жидкости рядом с ее головой. Отвернув лицо как можно дальше, она слышала, как с шипением плавится пластмасса.

— Вы убили Эндрю Стетлера?

— Нет! — крикнула она. — Нет, нет, нет!

Он продолжал капать кислотой совсем рядом с ней. Все тело ее дергалось, когда она слышала, как кислота разъедает стол. Он поднес пробирку с кислотой к самому ее лицу. Кто-то из бандитов схватил ее за волосы и заставил взглянуть на смертоносную жидкость. Она заметила, как по стеклу внешней стороны пробирки скатывается маленькая капля.

— Теперь хорошенько подумайте. Не надо мне отвечать слишком быстро. — Она изо всех сил пыталась вырваться, дергала ногами, извивалась всем телом. — Вы знаете, кто это сделал? Энди убил кто-то из ваших друзей? Теперь можете отвечать. У вас еще есть шанс спастись.

Он все держал пробирку над самым ее лицом, она из последних сил извивалась в руках державших ее подонков. От отчаяния Люси тихонько скулила, представляя себе, как плавится кожа на лице, что оно будет обезображено на всю оставшуюся жизнь, готовилась к нестерпимой боли, которая может довести до безумия. Капля на донышке пробирки становилась все больше, она вот-вот уже была готова сорваться вниз.

— Ну ладно, — примирительно сказал мужчина. — Скажите мне, кто его убил.

Люси Габриель пристально посмотрела ему прямо в лицо.

— Я не знаю, кто это сделал! — крикнула она своему мучителю. Ей вдруг пришла в голову неожиданная мысль, что они не стали бы вызывать врача, если собирались ее изуродовать. Капля была готова сорваться в любой момент. — Я не знаю, кто это был!

Мужчина смотрел ей прямо в глаза, не отрывая взгляда. Он чуть отвел пробирку в сторону от ее шеи, капля кислоты снова прожгла стол совсем рядом, обжигая кожу. Люси изо всех оставшихся сил взбрыкивала и яростно билась об стол.

— Можете рассказать мне об этом, — снова негромко произнес мужчина. — Не тушуйтесь, Люси.

Она до предела напрягла мышцы на шее, чуть приподняла голову над поверхностью стола и с яростью в глазах крикнула своему палачу:

— Я понятия не имею, кто это сделал! Я сама узнала об этом только сегодня вечером, подонок!

Мужчина отошел на шаг назад и опустил пробирку.

Люси не унималась.

— Давай, гад! Жги мне рожу! Жги, сволочь! Я не знаю, кто это сделал!

Мужчина кивнул кому-то, кому именно — Люси не видела. Она только услышала приближавшиеся к ней шаги. Она подумала, что кто бы к ней ни подошел, он будет еще хуже — хуже кислоты, хуже смерти, потому что смерть была бы теперь для нее избавлением. Она попыталась повернуть голову.

— Никто, Люси, жечь тебя не собирается, — произнес голос, показавшийся ей знакомым, — голос индейца. — Об этом мы не договаривались. Пойдем со мной домой. Мы забираем тебя отсюда.

Вот так просто и буднично пришло к ней спасение.

На этот раз, когда ее увозили в микроавтобусе, никто не заворачивал девушку в ковер. Его просто выкинули из машины. Запястья и лодыжки ей связали, но разрешили сидеть на полу. Она чувствовала, как одна за другой проносятся мили пути, надеялась на то, что ее везут домой. По крайней мере, за рулем сидел индеец, и хоть она его ненавидела и ехать связанной было очень неудобно, за жизнь свою девушка теперь не опасалась.