«Извини, я опоздал, – сказал он ей, целуя в щеку. – Там страшная авария на перекрестке с Московской. Боюсь, что есть пострадавшие – если не сказать мрачнее».

«Да, ужасно, – откликнулась Анна, пристально глядя ему в глаза. – Им, конечно же, хуже, чем мне, но и мне так плохо, что я даже не могу их пожалеть».

«Что случилось? – удивился Андрей Федорович. – Что-то с мужем? Пойдем в кафе, я накормлю тебя обедом».

«Знаешь, – медленно выговорила Анна, – мне кажется, ты решил меня бросить. Ведь так?»

Между ними сразу выросла стеклянная стена. Астахов помолчал, потом поднял руку, потер висок и сказал, не отводя взгляда: – «Да, так».

«Ну, бросай, – пожала плечами Анна, – зачем при этом еще и есть?» – и вдруг повернулась и побежала прочь, так что он не успел добавить ни слова.

Между тем, об утренней аварии, после которой «покровитель» Царькова внезапно отбыл в иной мир, к вечеру того же понедельника все еще не знали ни похитители, ни их пленники. Запущенный механизм «акции» продолжал движение, пусть и потерявшее всякий смысл. План, разработанный бандитами, и утвержденный «покровителем», вовсе не собиравшемся умирать так скоро, выполнялся пункт за пунктом – несмотря на неувязку с составом действующих лиц.

Видавший виды катер, отчалив от заброшенной пристани, укрытой кустарником, резво пересек Волгу. Здесь она разлилась широко и свободно, противоположный берег терялся в зыбкой дымке. Мелкая волна рябила на солнце, река текла медленно и плавно, безмятежная, как спящий зверь. Все вокруг дышало покоем, простор завораживал до умиления, но пленникам было не до красот природы. Они сгрудились посреди палубы под надзором двух бандитов, развалившихся на боковых сиденьях. У штурвала стоял хозяин судна – невзрачный мужичонка, то и дело сплевывавший за борт. Тимофей прижимал к щеке носовой платок, остальные были невредимы и лишь переглядывались, не произнося ни слова.

Ситуация до сих пор не укладывалась у них в голове. С одной стороны, происходящее казалось нелепым – слишком уж резким был переход от привычной жизни к сюжету дурного боевика, в который их бесцеремонно вовлекли. С другой же, не приходилось сомневаться в удручающей реальности событий: черные пистолеты отнюдь не выглядели игрушками, да и весь облик похитителей говорил о том, что шутки с ними плохи. Захваченных тщательно обыскали, отобрав мобильные телефоны – в том числе и Елизавету, невзирая на ее возмущение. Царьков сунулся было протестовать, но сразу получил рукояткой по скуле, а перед посадкой в катер бритоголовый бандит внимательно оглядел всю компанию, и от этого взгляда неприятно засосало под ложечкой. «Сейчас у нас будет речная прогулка, – произнес он негромко. – Так вот, чтоб вели себя как на прогулке – чинно и тихо. Если кто вздумает шалить – купаться полезет или голос подаст – тому сразу пулю, усекли?»

Каждый понял: так оно и будет. На катере стояла тишина, нарушаемая лишь ровным тарахтением мотора. Через двадцать минут они переплыли реку и стали петлять по протокам среди бесчисленных островков. У одного из них катер вдруг нырнул в камыши, спугнув большую цаплю, и вскоре причалил к шатким деревянным сходням. Тут, очевидно, когда-то была турбаза или дом отдыха одной из окрестных фабрик, разорившейся и брошенной после распада Союза. Сквозь сосны виднелись останки коттеджей – карточные домики из дырявой фанеры. Среди них бродили две собаки, а у самой воды стояла будка сторожа – строительный вагончик допотопных времен, вкопанный в землю и просевший на один бок. Рядом с ним можно было представить дряхлого пропойцу с берданкой, но там стоял высокий, широкоплечий тип с оттопырившейся полой рубахи и, ухмыляясь, смотрел на приехавших. «Прибыли, – констатировал он. – Что-то вас много».

«Много не мало, – угрюмо откликнулся бритоголовый, – в хозяйстве пригодится. Поосторожней с ними – тот, в галстуке, чудит немного. – И потом прикрикнул на пленников: – Не зевать, не на курорте. Выгружаемся – поплавали и будет».

Все сошли на берег, с трудом балансируя на прогнивших досках. Вид у захваченных был несколько оторопелый, но, в целом, они уже начали приходить в себя. Тимофей смотрел себе под ноги и о чем-то напряженно думал; Николай с Елизаветой, казалось, так и не смогли пока поверить, что все происходит на самом деле; и лишь Фрэнк держался с таким видом, будто случившееся полностью соответствовало его ожиданиям. «Послушайте!..» – начала было Елизавета, но на нее даже не оглянулись. Лишь Царьков поднял наконец глаза и сказал тихо: – «Подожди, Лизка, эти, думаю, не при делах», – на что старший из бандитов, до того молчавший, саркастически хмыкнул и покачал головой.

«Ну, двинули», – скомандовал кто-то, и вся группа зашагала вглубь острова, петляя по узкой тропе меж высоких сосен и зарослей ежевичника, над которыми жужжали пчелы. Сосновые иглы скрипели под ногами, пахло хвоей и речной водой, потом кроны сомкнулись над головой, и на тропе потемнело, как в сказочном лесу. «Не отставай, красотка», – обернулся к Елизавете широкоплечий с оттопыренной рубахой и глянул на нее с интересом, только что не цокнув языком. «Столичная, сразу видно», – прибавил он, но Бестужева, не удостоив его взглядом, поравнялась с Тимофеем и пошла рядом с ним. Тропа вскоре вывела их на большую поляну, где стоял новый добротный сруб. На нем красовалась надпись «Администрация», вокруг бегала еще одна собака, которая, завидев людей, поджала хвост и юркнула прочь. «Вэлкам хоум, – широкоплечий продолжал дурачиться. – Сейчас отопру и загрузим, как селедок».

«Не болтай, Юрец, действуй давай», – недовольно одернул его бандит с бритой головой. Тот пожал плечами, распахнул дверь, лишь чуть-чуть повозившись с замком, и сделал широкий шутовской жест рукой: – «Прошу!»

По лестнице, начинавшейся прямо у входной двери, захваченных отвели вниз, в большую полуподвальную комнату, очевидно служившую бильярдной. Узкие окна под потолком были забраны решетками, в центре громоздился бильярдный стол, окруженный диванами, тянувшимися вдоль стен. В одном из углов, у барной стойки, была еще одна дверь, распахнутая настежь, за которой виднелся новенький рукомойник.

Один из конвоиров втащил в комнату большую упаковку питьевой воды. «Попейте водички, успокойтесь, – бритоголовый криво усмехнулся. – Сортир вон, у бара. Жратвы нет, ну да ничего, потерпите. Сидеть тихо, не дергаться – дверь крепкая, а снаружи никого, кроме нас. Если кто бузить начнет, успокоим без церемоний!»

Бандит замолчал, обвел пленников глазами, словно ожидая возражений, и вдруг подмигнул Елизавете, усмехаясь все той же кривой ухмылкой. «Не трусьте, вам плохого не сделают, все из-за этого, делового», – кивнул он на Тимофея и повернулся, чтобы выйти.

«Эй, орлы, а где ваш главный? – спросил Царьков ему в спину довольно-таки твердым голосом. – С кем тут можно потолковать, вообще?»

Бритоголовый вновь обернулся и смерил его взглядом. «Главный придет, – процедил он негромко. – Натолкуешься с ним еще, мало не покажется. Сиди пока, не рыпайся», – и вышел прочь, захлопнув за собой дверь, лязгнувшую замком.

Долгое время все молчали. Тимофей был замкнут и погружен в себя, остальные же, посматривая в его сторону, просто не знали, что сказать. Елизавета Бестужева отошла к стене с окнами наверху и внимательно рассматривала стекла, Николай ковырял кожаную обивку дивана, а Фрэнк, открыв бутылку с водой, сидел, уставившись в одну точку и делая время от времени короткий глоток.