– И жилье бесплатно дают? – не поверил Владимир.

– Ну да. А что в этом такого? – пожал плечами Чернов. – После Великой Отечественной войны как-то умудрились в быстром темпе отстроить целые города и переселить народ из хибар и бараков в нормальные квартиры. А сейчас столько новых технологий, всякие строительные материалы разные. Строй, не хочу.

– Что-то вы ушли в сторону, – прервал рассуждения Чернова Косой. – Будет война с Москвой или нет?

– Будет, – твердо ответил Равиль. – Но когда, знают только Волков и Сиротин-старший. Сейчас, думаю, мы выкатим москвичам счет за своих погибших бойцов и уничтоженную технику, они сполна заплатят, и мы вернемся домой.

– Думаешь? – не поверил Косой. – Вот так возьмут и заплатят?

– Конечно, а почему бы и нет? У нас с Новой Москвой очень большой товарооборот, как они без наших продуктов питания жить будут? Сами они хрен что производят, а с той стороны скоропортящиеся продукты не натаскаешься, поэтому им с нами воевать самим не резон, тем более что в прорыве темных, как я понял, виноваты сами москвичи, потому что затеяли с тварями какие-то свои шашни, прикармливали их. Мы их, считай, спасли, сделали за них всю работу. Могли ведь свалить отсюда, отдав Новую Москву на растерзание монстров. Вовка, ты только не обижайся, но что мешало тебя оглушить и забросить в центр Москвы? Ничего! А за тобой, как по ниточке, пришли бы темные твари и на хрен сожрали бы всех москвичей.

– Ты мне это брось! – сурово заявил Чернов. – Мы своих не бросаем!

– Я знаю, просто рассуждаю вслух! – оправдался Равиль.

– Рома, а я вот не понял, что значит, что у вас нет богатых и бедных? Это как? К примеру, Сиротин. Он же вроде, ну, как бы основатель всего, что вы называете Сиротинском, правильно? Значит, он у вас самый богатый? Или тот же Волков, никогда в жизни не поверю, что самый главный силовик не является одновременно и самым богатым человеком в этом мире.

– Вовчик, тут такое дело, вот возьми меня, к примеру, как думаешь, я богатый человек или нет?

– Думаю, что ты не бедствуешь, но и богачом тебя назвать нельзя. У тебя есть дом, свое хозяйство, пасека, ты работаешь и живешь с этого. Скажем так, ты – середняк!

– Не угадал! – расхохотался великан. – Нет, в том плане, что у меня есть дом и хозяйство и я живу с того, что выращиваю своими руками, это все правда, но при этом я еще владею огромными землями к западу от Сиротинска. Земля, леса, реки, огромное озеро, ценные породы древесины – все моё! Если бы я разрешил рубить лес, вылавливать рыбу в промышленных объемах, мыть золотишко в моих реках, то легко заработал бы столько бабла, что тебе и не снилось. Но все это нах не нать! А знаешь почему? Потому что деньги – это зло, то, как я сейчас работаю и живу, меня вполне устраивает. Надо быть скромнее, никому понты не нужны. А если рассказать про Сиротина, то сомневаюсь, что у него есть кубышка с наличкой или золотишком, не такой он человек, пахарь он, каких свет не видывал, вкалывает с утра и до поздней ночи. Ездит, к примеру, на старенькой «Ниве»-трехдверке. Его младший сынок – Витек, тот самый малец, который тебя расспрашивал, когда ты очнулся на вершине холма, и именно он с группой своих бойцов пытался на двух бэтээрах прорваться к порталу, чтобы его заткнуть из ПТУРов. Сам знаешь, сколько их в живых осталось из шестнадцати бойцов, слава богу, что сам жив остался. Ну, а Женька Волков, он конечно, тоже человек не бедный, деньги у него есть, причем не малые, вот только он, дурашка такой, эти деньги все время тратит на совершенно глупые вещи: то дом выстроит для своих подчиненных, то общественный парк с фонтанами построит, то вывалит пару лямов зелени на то, чтобы из старого мира вывезти малолетних ребятишек, безнадежно больных онкологией. Три года назад, когда к Сиротинску подъехала банда на бронетехнике и при поддержке парочки «Градов», Волков в одиночку пошел с ними воевать, чтобы выиграть время, чтобы старший сын Сиротина смог добраться до города и предупредить об опасности. Хотя мог и не впрягаться и убраться с их дороги по-тихому, в конце концов, он был с женой и ребенком, и его фиг бы потом кто упрекнул в трусости, но нет, он остался. Вернулся домой только через полгода. Где шастал, до сих пор не знаем, но дело он тогда свое сделал, бандосов задержал, мы вовремя успели их перехватить, не дошло дело до большой беды. Понимаешь, Вовка, тебе надо привыкнуть к тому, что это в старом мире все решает бабло, и это в старом мире самый крутой тот, у кого больше денег, а зеленые бумажки есть единое мерило правильности. Здесь у нас в Сиротинске все немного по-другому. Но ничего, поживешь с нами, пообщаешься с людьми, сам все поймешь, ты мужик правильный, с верными принципами жизни, тебе будет легко влиться в коллектив.

– Ну, не такой уж я и правильный, – хмыкнул Дубровский, вспомнив старую жизнь. – У меня грешков – вагон и маленькая тележка.

– А кто безгрешен?! Я? Равиль? Хрена лысого! У меня две ходки «к хозяину» за плечами! Ничего, будем жить! Я тебе землю дам, дом помогу построить, жинку тебе найдем, такую, что глаз отвести не сможешь. Заживешь, как у бога за пазухой!

– А мне дашь земли? – неожиданно спросил Косой.

– Легко! – улыбнулся великан. – Конечно. Землю дам, лес на стройку дам, только приезжай. Ты же у нас сапожник, верно? У меня шкур валом, есть весьма экзотические, можно такие сапоги сшить, что хоть в Новую Москву продавай в элитные бутики. Я вообще думаю расширяться, пора бы и людей заселить, вот хочу общину сербов к себе пригласить.

– Это тех, что месяц назад прибыли? – уточнил Равиль.

– Они самые. Вроде нормальные люди, к работе приспособленные, из деревни.

Разговор сам собой свернул в обсуждение различных нюансов местного земледелия и ведения сельского хозяйства, под них Дубровский и уснул.

Сквозь сон он слышал, как к нему подошел кто-то и сделал укол в плечо. Дубровский почувствовал укол, но никак на него не отреагировал, так за эти дни, проведенные под навесом, ему делали уколы больше десяти раз, и он уже привык.

* * *

Просыпался Владимир тяжело, голова гудела как улей с тысячами неправильных пчел, которые делают, как известно, неправильный мед. Горло пересохло и походило на филиал пустыни Сахары. А еще очень хотелось ссать, мочевой пузырь, казалось, сейчас лопнет.

Открыв глаза, Дубровский не понял, где он находится. Над головой не было навеса, да и палатки тоже не было, а вот бревенчатые стены и сложенная из камней печка были. Кровать, на которой лежал Владимир, стояла возле стены, сложенной из плохо очищенных бревен, рядом пылала жаром печка, в центре небольшой комнаты стоял стол, за которым сидел Роман и при свете керосиновой лампы читал бумажную газету.

– Ром, что произошло? Где мы? – осипшим голосом прошептал Дубровский.

– О! Проснулся? – встал из-за стола Роман. – Попей водички.

– Так где мы? – переспросил Дубровский, в три глотка выпив стакан воды и немного откашлявшись.

– В безопасном месте. Ты как уснул, тебе вкололи снотворного и в серебряном ящике вывезли с промзоны.