— О сэр, я дам ему полгинеи, даже целую гинею, нет, две гинеи этому честному малому и буду оставлять лазарет разве только на ночлег. А там мне нечего бояться, сэр, со всех сторон вокруг меня койки, а рослый американский мичман спит между мной и дверью.

В пятницу, в тот пасмурный, злосчастный день, когда Стивен с капелланом препарировали пеликана, одну из многих птиц, которых морской пехотинец Говард застрелил за то время, что фрегат шел по течению, изобиловавшему множеством пингвинов, дельфинов, всевозможных тюленей, морских львов и невероятным количеством мелкой рыбы, наподобие анчоусов, над которой постоянно кружили пернатые охотники, отец Мартин спросил:

— Что означает выражение «вознесение Ионы»?

Прежде чем Стивен успел ответить, вниз спустился Говард и сообщил, что на дистанции выстрела появилось какое-то странное существо, похожее на морского слона. Он выстрелил, но попал в его детеныша, потому что в момент выстрела появилась полоса тумана. Говард хотел, чтобы они взглянули на животное; оно было удивительное, чем-то отдаленно напоминавшее человека, но гораздо больше и какого-то серого цвета. Он очень настаивал.

— Уверен, вы стараетесь из добрых побуждений, мистер Говард, — сказал Стивен. — Но, умоляю вас, не нужно убивать животных больше, чем нужно для коллекционирования, препарирования или камбуза.

— Вы никогда не были охотником, доктор, — со смехом отозвался Говард. — Будь вы заядлым стрелком, вы бы меня поняли. Я только что снял на лету целую стаю поморников. И снова продолжу это развлечение. Два человека будут заряжать мне ружья.

— Вы сказали: «Вознесение Ионы»? — произнес Стивен. — По-моему, так говорят, когда сталкивают за борт непопулярного или невезучего человека.

— Такого не может быть, — возразил отец Мартин, не знавший о последних событиях. — Я слышал, что подобным образом отзывались о Хиггинсе.

— Неужели? — переспросил Стивен. — Пожалуйста, подержите кожу в натянутом состоянии, а я сейчас же вернусь.

В лазарете Хиггинса не оказалось, не было его и в койке. Во время поисков доктор заметил многозначительные взгляды, которыми обменивались некоторые матросы. Отведя фельдшера в сторону, он обратился к нему:

— Скажите, Джемми Прат, когда вы видели его в последний раз?

— Видите ли, сэр, — отвечал Джемми, — он в гальюн не ходит. Мочится в бутылку, а гадит в горшок. Но вчера вечером у него разыгрался понос, и он пошел на бак, а темно было — хоть глаз коли. С тех пор я его и не видел. Я думал, что он у вас или же на своей койке, а может, в бухту троса забрался. Я слышал, что у него где-то внизу было убежище, потому что он страшно боялся одного типа.

— Если он прячется внизу, — отвечал Стивен, — то к вечерней поверке точно объявится.

После барабанного боя были убраны переборки, на носу и корме фрегата навели порядок, все было готово к учениям. Матросы заняли боевые посты. Моуэт спешно осматривался, нет ли каких огрехов, чтобы отдать рапорт капитану: «Команда в сборе, все в трезвом состоянии, сэр». Боцман, разумеется, располагался на полубаке, плотник и его команда — на помпах и в бортовых коридорах, а старший канонир, его старшина и помощники занимали свои посты в крюйт-камерах. Но когда Джек через сумрачные нижние палубы спустился в лазарет, где выстроились Стивен, отец Мартин и фельдшер, готовые оказать помощь раненым, доктор произнес:

— Должен доложить, сэр, об отсутствии моего помощника мистера Хиггинса.

Учения обошлись без боевых стрельб из пушек главного калибра. Барабанщик дал отбой, после чего капитан распорядился тщательно осмотреть нижние палубы и трюм. Хиггинса могло придавить одной из больших бухт тросов, он мог просто упасть в люк и покалечиться. Матросы зажгли фонари, поскольку быстро надвигались сумерки: над рангоутом нависли темные тучи. Они принялись за поиски, но делали это без особой охоты, поскольку знали наверняка, что Хиггинс совершил «вознесение Ионы». Для них он не был большой потерей. И когда послышался жуткий вой, все кинулись на палубу, где сгрудились толпой.

Это был протяжный, невероятной силы вопль, не похожий ни на один звук, который, насколько мог судить самый старый из матросов, мог бы доноситься со стороны моря. Иногда казалось, что за бортом можно различить неясные очертания какого-то существа. Зловещий звук доносился со всех сторон. Во всяком случае, никто не осмелился выяснить, что это такое.

— Что за наваждение? — спросил Джек.

— Не могу сказать, — отозвался Стивен, — но предполагаю, что это то самое существо, чей детеныш был застрелен. Возможно, он был только ранен, а теперь умер.

Вой усилился до невыносимой высоты, после чего оборвался, перейдя в рыдание.

— Мистер Моуэт, — произнес Джек, которому тоже стало не по себе. — Тщательно ли осмотрено судно?

— Не вполне уверен, сэр, — отозвался старший офицер, повышая голос, чтобы заглушить вой, доносившийся теперь с левого борта. — Сейчас же выясню.

На все его вопросы был один ответ: «Да, все обшарили. Так что нет смысла снова спускаться вниз». Говорили ответственные люди — старшины и унтер-офицеры, которые сейчас лгали ему прямо в глаза. Хотя он и сам не хуже их знал, что невозможно заставить матросов вернуться в отдаленные, темные уголки корабля, когда вокруг творится такая чертовщина.

— Черт побери! — воскликнул Джек Обри, увидев пустой резервуар получасовых песочных часов, которые неукоснительно переворачивались в разгар любой битвы, даже когда корабль получал пробоину. — Будь я проклят! О чем вы думаете, черт бы вас побрал? Переверните часы и ударьте в рынду.

Вахтенный морской пехотинец перевернул склянку и неохотно пошел на нос, торопливо пробив под вой, слышный со всех сторон, восемь склянок.

— Вахте смениться, — произнес Джек. — Тысяча чертей, что вы тут стоите? Мистер Моуэт, после того как стемнеет, разрешается оставить освещение на жилой палубе. Старшина полиции, проследите за этим.

Капитан сделал паузу, чтобы убедиться в том, что вахта сменилась. На секунду ему пришло в голову, что распоряжение не будет выполнено. Он знал, в каких случаях моряки бывают встревожены и взволнованы, но никогда еще не видел их такими беспомощными. Однако большинство офицеров находились на палубе, а присутствие надежного, не склонного ни к каким фантазиям мистера Адамса, оживленно обсуждавшего со Стивеном и отцом Мартином проблему хранения эля в бутылках, помогало Мейтленду выполнить приказ. После того как было названо последнее имя, Джек Обри вернулся в свою каюту и стал мерить ее шагами, заложив руки за спину. Все это время, издавая жуткие крики, загадочная тварь перемещалась вокруг корабля.

— Позовите доктора, — распорядился он наконец, и, когда Стивен пришел, Джек Обри сказал: — Я слышал, как отец Мартин спрашивал насчет «вознесения Ионы». Я знаю, о чем говорят люди, и много об этом думал. Так не может продолжаться. Поскольку все уверены, что старший канонир совершил чудовищное злодеяние, и не одно, то не можете ли вы подтвердить, что он сошел с ума и должен быть посажен под замок?