– Вы, что ли, детектив в штатском? – Моряк теперь смотрел на Фрэнка совсем по-другому, едва ли не с благоговением.

– Да, – не колеблясь, ответил Эмберли.

– Ну, есть тут одна гоночная моторка мистера Бенсона, и я точно знаю: баки полны наполовину. Он выходил на ней сегодня, вот только я не знаю, можно ли…

– Десять фунтов! – тут же напомнил Фрэнк.

– Вы в своем праве, сэр, но только отвечать будете сами! – заявил моряк и провел его к пристани.

Гоночная моторка стояла на якоре ярдах в пятидесяти. Моряк, видно, понял, что промедление действительно смерти подобно, и быстро повел за собой Эмберли к ступенькам. И меньше чем через минуту мужчины оказались в небольшой лодочке. Моряк отвязал ее от причала и взялся за весла.

Моторка была покрыта брезентом, его быстро сорвали. Моряк влез в нее и завел мотор.

– Еще теплый, сэр. Так что, можно сказать, вам везет.

Эмберли уселся за штурвал, и моторка устремилась вперед, прокладывая себе путь между суденышками, пришвартованными в гавани. Моряк, убедившись, что его пассажир знает, как управляться с лодкой, расслабился и при выходе из гавани резко прибавил скорость. За кормой вскипели белые валики пены, мотор взревел с новой силой.

Море серебрилось в лунном свете, на водной глади не было видно ни единого судна. Эмберли держал курс на юго-запад, к тому месту, где, по его расчетам, можно было перехватить более медленную лодку. Шли минуты, Фрэнку они казались часами. Уши закладывало от рева мотора; Эмберли знаком приказал моряку выключить его.

Тот повиновался. Наступившая тишина словно накрыла их на какой-то миг ватным одеялом. Лодка скользила вперед, начала немного раскачиваться. И тут Эмберли наконец различил звук, который так надеялся услышать. Откуда-то издалека доносилось поскрипывание весел в уключинах. Он снова взялся за штурвал и велел моряку заводить мотор. И их лодка снова устремилась вперед, слегка изменив курс.

Фрэнк шел этим курсом минут пять. Затем снова дал знак моряку выключить мотор. На этот раз поскрипывание было слышно уже вполне отчетливо.

– Она там! Вперед! – воскликнул Эмберли.

Снова включая мотор, моряк задумался: кто же может находиться в лодке, которую они преследуют, и захотел спросить об этом своего пассажира. Но перекричать шум мотора было невозможно, а потому пришлось ему довольствоваться собственными измышлениями на эту тему, однако он чувствовал – ни одна из версий не выглядит достаточно правдоподобной. Он то и дело косился на Эмберли, готовый исполнить любой новый приказ. И таковой не заставил себя долго ждать – мотор был снова выключен.

На этот раз кругом стояла полная тишина. Озадаченный моряк заметил:

– Вроде бы мы держали курс прямо на лодку. Куда она подевалась? Что случилось?

Эмберли извлек из кармана фонарь. Мощный луч осветил морскую гладь, описал круг. Луч пронзал темноту ярдов на двести, однако ничего, кроме серебристых гребешков волн, разглядеть не удалось.

– Быстро! Заводи! – вдруг крикнул Эмберли. – Скорость вполовину!

И моторка закружила по водной глади, луч фонаря описывал дугу света впереди. Затем моряк услышал, как пассажир произнес сдавленным голосом:

– Слишком поздно… Господи, я опоздал!..

Ходит и ходит по кругу. Нет, все-таки он сумасшедший, подумал моряк. А Фрэнк, впившись пальцами в штурвал, стоял и всматривался туда, где над водой показался какой-то темный предмет.

– Врубай на полную! – рявкнул он. – Живо! Она тонет!

– Господи Иисусе! – выдохнул моряк, совсем не готовый к такому повороту событий. – Тонет?

– Да шевелись же, черт тебя побери!

Моторка быстро набрала скорость. Теперь они вполне отчетливо видели лодку. Кормовая ее часть уже наполовину погрузилась в воду.

Гоночная лодка быстро приблизилась к ней.

– А теперь полегче! – скомандовал Эмберли. – Стоп!

Шум мотора стих, моторка закачалась на волнах всего в нескольких футах от обнаруженной лодки.

Та была наполовину наполнена водой. Эмберли бросил фонарь, чтобы освободить обе руки, но затем в лунном свете увидел то, чего так опасался. В лодке из воды выступало белое лицо, нижняя его часть была обмотана шарфом.

– Господи прости и помилуй! – простонал моряк. – Да это женщина!

Эмберли нагнулся и подхватил Ширли на руки. Она показалась ему страшно тяжелой. К телу прикреплен груз, догадался он.

Фрэнк тихо прошептал:

– Все в порядке, теперь все хорошо, Ширли, бедное дитя мое. – А потом обернулся и крикнул через плечо: – Нож сюда, быстро!

Моряк, держась за поручень одной рукой, выудил из кармана складной нож и протянул Эмберли. Тот открыл его, наклонился, опустил руку в воду, заполнявшую лодку. Рука его нащупала что-то твердое, обмотанное вокруг талии Ширли; через секунду он понял – это звенья железной цепи и шнур, скрепляющий ее, и резанул по шнуру ножом. И вот через секунду Фрэнк уже держал Ширли в своих объятиях, затем осторожно опустил ее на дно моторки. Лицо девушки покрывала смертельная бледность, но глаза были широко открыты, а взгляд, устремленный на него, странно неподвижен. Запястья рук и лодыжки крепко связаны, все тело сотрясает сильная дрожь.

Эмберли размотал шарф и вынул изо рта Ширли кляп; затем достал из кармана флягу и поднес к ее посиневшим губам; бережно придерживая за плечи, приподнял голову девушки.

– Вот, выпей, Ширли. Хотя бы глоток. Я развяжу тебя, но сначала выпей… Умница, хорошая девочка. А теперь надо доставить ее на берег, и как можно быстрее. Слышите, как вас там?..

– Да, сэр, понял, сэр. Будет сделано. Можете на меня положиться. – И моряк взялся за штурвал, направляя моторку к берегу.

Эмберли опустился на колени возле Ширли и перерезал веревки на ее руках и ногах. На запястьях остались глубокие отметины, но на губах девушки появилась неуверенная улыбка.

– Вы… как всегда… вовремя, – пробормотала она, стуча зубами. – С-с-спасибо.

Близость страшной и неминуемой смерти, безусловно, сказалась на Ширли. После глотка бренди синеватый оттенок исчез с ее губ, но на всем пути к порту она пребывала в полубессознательном состоянии.

Эмберли мало что мог для нее сделать. Сорвал с себя пальто и прикрыл им Ширли, но ее одежда все равно оставалась промокшей до нитки, а кожа была страшно холодной на ощупь. Тогда он принялся растирать ей ступни и руки; она лежала неподвижно с закрытыми глазами, длинные слипшиеся ресницы отбрасывали на щеки темную тень.

Моряк, воспылавший симпатией к Эмберли, наклонился и прокричал ему в ухо:

– Кто это сделал?! – Но ответа не получил и, удрученно покачав головой, признался: – Надо же! А я поначалу принял вас за психа.