Такая же картина была у южан. Армия Северной Виргинии потеряла почти треть своего состава, 23 тысячи человек из тех 75 тысяч, с которыми она выступила в поход; но ее полки раз за разом шли в атаку на позиции северян, даже если их истребляли чуть ли не целиком. Но всему есть предел. Роберт Ли оценил положение и решил, что единственный способ, которым он еще в состоянии принести пользу делу Конфедерации, – это отступление.

Армия Северной Виргинии, огородившись арьергардами и отправив вперед обозы с ранеными и больными, начала медленный отход на юг. Генерал Мид ее не прeследовал.

Примечания

1. Джеймс Юэлл Браун «Джеб» Стюарт – прозвище «Джеб» происходит из инициалов его имени (англ. James Ewell Brown «J.E.B.» Stuart).

I

Вести о Геттисберге достигли Вашингтона очень быстро – уже 4 июля Линкольн узнал, что трехдневное сражение в Пенсильвании завершилось и что армия Роберта Ли, по-видимому, разбита. Деталей не знал никто, все, что было известно, состояло из содержания нескольких коротких телеграмм, полученных военным министерством из Армии Потомака.

Ликование было полным. Белый дом выпустил специальное сообщение для прессы, подписанное Линкольном, в котором говорилось, что «в этот день нам следует возблагодарить Того, чьей волей – не нашей – свершилось случившееся…».

В своем роде это был парафраз слов, которыми в Европе предваряли сообщения о великих победах, с вознесением благодарности Всевышнему: «Не нам, не нам, но имени Твоему…»

7 июля Линкольн узнал о сдаче Виксбурга, и тоже из телеграммы. На этот раз она пришла не в военное министерство, а в министерство флота – ее отправил адмирал Дэвид Портер. Он командовал канонерками, приданными армии Гранта, и, по-видимому, сумел отправить кого-то вверх по Миссисипи, туда, где имелась действующая телеграфная линия.

Какое-то время казалось, что исход войны уже решен, и конец мятежа не за горами. Войска Конфедерации в походе на Пенсильванию перешли верховья реки Потомак, а после бурных дождей река разлилась, и Армия Северной Виргинии оказалась между Потомаком и войсками северян. Но генерал Мид не сдвинулся с места, и Ли сумел уйти обратно в Виргинию.

Линкольн был в полной ярости. Он написал Миду очень резкое письмо, которое начиналось словами благодарности за «замечательный успех…», но дальше не оставляло никаких сомнений в том, что президент считал бездействие генерала после битвы упущенной возможностью закончить войну: «…я не уверен, что вы понимаете размер несчастья, связанного с тем, что Ли сумел уйти. Он был в ваших руках, и в вашей воле было завершить начатое, что, в сочетании с нашими успехами в других местах, закончило бы войну. Теперь же она продлится, и неизвестно, на какое время. Золотая возможность оказалось упущенной, и я безмерно этим огорчен…»

Письмо, однако, не было отправлено. Линкольн даже его не подписал, оно так и осталось в архиве, и известно нам только благодаря его секретарю, которому оно было продиктовано, – он сохранил текст.

То ли Линкольн несколько остыл, то ли он подумал, что все-таки несправедливо обвинять Мида в упущениях. В конце концов, генерал принял командование всего за три дня до сражения, в ходе которого его армия понесла огромные потери, многие из лучших командиров в его подчинении были убиты или ранены. В такой ситуации, право же, трудно решиться на немедленный переход в наступление, особенно против Роберта Ли. В общем, письмо отправлено не было, и Мид узнал о недовольстве президента только через главнокомандующего, генерала Хэллека. Он немедленно предложил свою отставку. Ее отвергли – генерал получил «разъяснения», что его собирались не укорять, а всего лишь «поощрить к большей активности…». К середине июля 1863 года Линкольну в любом случае было не до воспитательных мер по отношению к генералу Миду, он оказался лицом к лицу с глубоким политическим кризисом.

В Нью-Йорке вспыхнул мятеж, направленный против закона о призыве.

II

Фильм «Банды Нью-Йорка» вышел в 2002 году и получил множество номинаций на «Оскар», но особого шума не наделал. Фабула фильма состоит в том, что в «плохой» части Нью-Йорка, где оседают бедняки-ирландцы, идет конфликт между ними и бандой «коренных», которой заправляет местный мясник. Taм вообще много всего наворочено – с мясником будет сражаться некий романтический герой, отца которого тот когда-то убил, и герою, понятное дело, теперь ничего не остается, как отомстить.

Если учесть, что кровь в фильме лилась рекой, а мстителя играл Леонардо Ди Каприо, заодно уж отбивший у своего врага подругу, то понятно, что публика в кинозалы так и ломилась.

Но отвлечемся от сюжета, сам по себе он нас сейчас не интересует, а обратим внимание вот на что: тут есть еще и политика. Потому что граждане, как-никак, голосуют и, как говорит местный политический воротила, «голосовать должны даже те, кто курит опиум…».

Он имеет в виду вполне конкретных посетителей китайских опиумных курилен, так что голоса свежеиспеченных граждан-ирландцев его тоже интересуют. В общем, долго рассказывать – но самое интересное в фильме то, чего там нет: Гражданская война Севера и Юга, которая идет не так уж далеко, в Пенсильвании, Виргинии и вокруг Вашингтона.

Она как бы даже и присутствует: прибывших с последним кораблем нищих иммигрантов встречают зазывающие объявления: «Три хороших кормежки в день!» – это вербовщики в федеральную армию. Солдат, кстати, не только кормят и одевают, им еще и платят 13 долларов в месяц. Hо это все остается за кадром, а суть дела в том, что в огромном, хаотическом городе, в котором все что-то производят, продают, покупают или просто воруют, система найма на военную службу – попросту один из видов бизнеса.

Все делается точно так же, как и все в этом городе, – следов государственной власти и не сыскать, потому что полиция в Нью-Йорке муниципальная, и уж кстати – никакой другой тут нет, а полицейские и сами не прочь при случае войти в долю с ворами, которых они предположительно должны ловить.

И вдруг, в один прекрасный погожий летний день, «дно Нью-Йорка» неожиданно взрывается. Но почему? Жизнь тут очень далека от буржуазных стандартов, но все вроде бы сыты, и пива хватает всем желающим, и тут даже балы устраивают, где барышни, воровки и проститутки, могут щегольнуть нарядными шалями.

А дело все в том, что федеральная власть провела закон о призыве – и его сочли нечестным. Ярость вызвал не только «налог кровью», который, собственно, нечестным и сочли, но и то, что принципе от него можно было откупиться. Всякий, вытянувший жребий на призыв, мог внести 300 долларов и нанять себе заместителя – ну, хотя бы из числа тех ирландцев, которые только что ступили на американскую землю и еще не имели гражданства. В качестве неграждан они не подлежали призыву, и это доводило местных старожилов, многие из которых голосовали за «ничегонезнаек», просто до исступления.

Местные «ничегонезнайки» сцепились на улицах с ирландцами, началась форменная резня и погромы, в ходе которых, кстати, громились не только питейные заведения и здания, принадлежащие муниципальным властям, но и детские приюты для «цветных». Поскольку в Нью-Йорке считалось, что война с Югом длится и длится только потому, что аболиционисты настаивают на освобождении негров, толпа начала обваливать их в смоле и перьях и вешать на фонарях. Трупы, случалось, еще и поджигали.