Прочитав записку, причем с особой теплотой – последнюю строчку, Пластов принялся за «ежики». Закончить ужин он не успел – раздался звонок в дверь. Это был Хржанович.

После того как усталый ученик плюхнулся на стул, Пластов прежде всего заставил его доесть все, что осталось в кастрюле, и налил чаю.

– Ну что? Ушел от смерти?

– Арсений Дмитриевич, какая там смерть, все было тихо. Только вот… – Хржанович с досадой цокнул языком. – Узнать я почти ничего не узнал. Собака была убита при непонятных обстоятельствах. Дворник утверждает, что три или четыре ночи перед пожаром она лаяла без причин. Он выходил к будке – там никого не было. На ночь же с субботы на воскресенье он нашел ее с размозженной головой. Вот и все.

– Узнал, кому принадлежит пустырь около завода?

– Я опросил нескольких жителей дома, а также окрестных дворников. По их словам, пустырь принадлежит городским властям. Когда в четвертом участке Нарвской части я попросил показать прикрепительную, чиновник дать мне ее отказался, хотя тоже уверял, что пустырь – собственность города. Далее, жена Ермилова объяснила, что муж ушел с завода, получив более выгодное предложение, теперь он служит на какой-то ферме. Обещал выслать ей адрес.

– Обещал – в письме?

– Нет, перед тем как уехать. Писем она от него не получала, получила только денежный перевод – двадцать рублей.

– Давно?

– Около недели назад.

– Что ж, хоть что-то… – Пластов задумался. – Вот что, Вадим, придется тебе заняться поисками Ермилова вплотную. Бывший сторож нам очень нужен.

В спальне, уже раздевшись и накрывшись одеялом, Пластов услышал телефонный звонок. Снял трубку.

– Пластов слушает.

Голос был тихим, как ему показалось, говорили шепотом:

– Арсений Дмитриевич, простите, что звоню так поздно. Это Лиза Глебова, вы помните?

– Да, Лиза, конечно, слушаю вас. Что-нибудь случилось?

– Я вам звонила днем, но вас не было. Я помню, вы предупреждали, никто не должен знать. Сейчас у телефона никого нет, поэтому я звоню.

– Что случилось?

– Сегодня у папы был один человек. Отец его не принял. Так вот, этот человек обязательно хочет со мной встретиться. Как я поняла, это из-за отца. Сейчас нет времени объяснять. Я хотела спросить, нужно ли мне встречаться с этим человеком?

– Прежде всего, что это за человек?

– По-моему, журналист. Фамилию не помню, то ли Киреев, то ли Корчеев. Он оставил визитную карточку, но она лежит у отца.

Не хватало еще журналиста, подумал Пластов. В трубку же сказал:

– Очень хорошо, Лиза, что вы мне позвонили. Ничего пока не предпринимайте, завтра мы должны обязательно встретиться. Вы можете?

– Могу. Когда?

– Лучше пораньше, скажем, часов в одиннадцать утра. Вас устраивает?

– Устраивает, я встаю рано. А где?

– В каком-нибудь известном нам обоим и неприметном месте. Какое кафе в центре вы знаете?

– Ну… я не очень их знаю. На Владимирском, по-моему, есть «Коломбина»? Ой, сюда идут.

– Понимаю. Значит – завтра в одиннадцать в «Коломбине». Да, если удастся, попробуйте заглянуть в визитную карточку. Мне хотелось бы знать фамилию журналиста.

– Хорошо. Всего доброго, извините.

Уже засыпая, Пластов все думал: что могло быть нужно журналисту от владельца сгоревшего завода?

Утром, проводив с напутствиями Хржановича, Пластов, прежде чем выйти из дому, позвонил в контору Глебова. Трубку снял секретарь; адвокат попросил передать главе фирмы, что пока помощь ему не нужна, все идет так, как и должно идти. Перед тем как повесить трубку, поинтересовался, будет ли сегодня инженер Вологдин, ему нужно с ним встретиться. Услышал, что его просьбу обязательно передадут Вологдину. Условившись с секретарем, что они свяжутся днем, Пластов уже без десяти одиннадцать был в «Коломбине».

Войдя в кафе, Лиза сразу же увидела его, улыбнулась, стала пробираться между столиками. Одета она была по современней моде – идти мешала узкая, не доходящая до щиколоток юбка-троттер. Пластов помог сесть; присев, девушка нахмурилась. Кажется, еще не решила, как себя с ним вести. Он посмотрел ей в глаза, подумал: знает ли он сам, как вести себя?

Лиза по-детски покачала головой:

– Вы не сердитесь?

– Почему я должен сердиться?

– Вытащила вас утром, наверняка у вас много дел. А вчера – разбудила ночью?

– И правильно сделали. Я адвокат, взявшись за какое-то дело, я уже не принадлежу себе.

– Но… Может быть, то, из-за чего я вам позвонила, и не относится к делу?

– Сейчас увидим. Прежде всего – вы узнали фамилию журналиста?

Покраснела, открыла сумочку, достала визитку.

– Представляете, эту визитную карточку отец выкинул утром в мусорную корзину. Я его караулила, ну и… потом пришлось копаться в мусоре. Вы не волнуйтесь, она чистая, там была только бумага.

Взял из рук Лизы визитную карточку. «Петр Константинович Коршакеев. Журналист». Домашний адрес и телефон, без указания места работы. В какой-то определенной редакции не служит, свободное перо. Попытался вспомнить, слышал ли раньше эту фамилию. Кажется, в газетах ему встречалось что-то похожее, но не так часто. Наконец вспомнил: это фельетонист. Точно, он читал один или два фельетона Коршакеева. Плохо. Если этот фельетонист попытается узнать что-то о Глебове, хуже нельзя и придумать. Значит, все неспроста, и появление журналиста в том числе. Мало того, что кто-то твердо решил отнять у Глебова страховку, на владельца завода организуется наступление. Планомерное и продуманное, с подключением прессы.

– Лиза, буду говорить, предполагая самое худшее, так что сделайте на это скидку. Видите ли, моя задача – убедить суд, что ваш отец к постигшему завод несчастью не имеет никакого отношения. Для успеха здесь очень важно отношение к событиям общественного мнения, говоря общими словами, незапятнанная репутация вашего отца, его чистое имя. Пока в деловых кругах дело так и обстояло, ваш отец пользовался полный доверием. Это было моим козырем.

– Почему «пока»?

– Потому что до сегодняшнего дня в газетах появлялись только сообщения о пожаре, без всяких комментариев. Появление же этого Коршакеева наводит на очень плохие мысли. Даже бесстрастные сообщения вызвали вокруг фамилии Глебова шум, теперь же представьте: завтра или послезавтра в одной из газет появится статья, всего лишь с намеком на то, что ваш отец поджег завод с целью получить страховку. Представляете?

– Но… Папу ведь все знают?