– Алло?

– Месье Клере, это Джудит Рэшли. Давно не виделись.

– Alors, bonsoir, Mademoiselle[31].

– Я на другой стороне моста, – коротко сказала я и повесила трубку.

Спрыгнув на набережную, я немного прошла вперед до стоянки такси у Отель-де-Виль и снова остановилась. Открывая дверь такси и спрашивая таксиста, свободен ли он, я буквально ощутила, как мой противник ускорил шаг, не желая гнаться за мной по оживленным магистралям Парижа, а может, у него было просто недостаточно денег на еще одну поездку на такси. Отступив назад, я вежливо распахнула перед ним дверь.

– Не желаете ли пропустить со мной по стаканчику? – спросила я.

Клере ничего не ответил и молча уселся рядом со мной на широкое заднее сиденье «мерседеса». Наклонившись вперед, я попросила таксиста отвезти нас в «Риц».

– Как насчет улицы Камбон? Я всегда была неравнодушна к Хемингуэю.

Он снова промолчал и не произнес ни слова до самой улицы Риволи, а потом повернулся ко мне и устало, однако слегка заинтригованно ответил:

– Как мадемуазель будет угодно.

Мы дождались конца безупречного шоу в исполнении местного бармена, который все сделал как положено: поставил перед нами стаканы воды с ломтиками огурца и ягодами красной смородины, налил розовый мартини для меня и джин с тоником для Клере. Детектив склонился над стаканом, его мешковатый пиджак слегка разошелся на выступающем животе, мелькнула дурацкая монограмма на рубашке, и меня вдруг пронзил стремительный, непонятный спазм желания.

– Итак, если вы не против, начнем.

– Начнем – с чего?

– Ну, поскольку вы уже, можно сказать, меня отымели, обмен любезностями можно пропустить, – отрезала я, и мой собеседник приподнял бровь; надо сказать, получилось у него это неплохо. – Монограмма на вашей рубашке. Вечеринка в таунхаусе на Монмартре. Полагаю, вы знакомы с Жюльеном. По крайней мере, вы заходили в его клуб «Ля люмьер» на улице Терез и наводили обо мне справки, не так ли?

– Вы правы, – с вымученной галантностью кивнул он.

На долю секунды мы оба замолчали. Я поняла это пару-тройку недель назад. Мы с ним встречались в клубе в ту ночь, когда мы оба на славу повеселились в темной комнате. Но я до сих пор не понимала, в чем его интерес в этом деле, а пока не пойму, что конкретно ему от меня нужно, сложно будет разыграть свою партию правильно. Но с другой стороны, мы с ним уже многое узнали друг о друге в той темной комнате, наполненной ароматами благовоний, где кожаные ремни впивались мне в запястья, а его зубы – в мою шею…

Вздрогнув, я заставила себя вернуться в настоящее и сделала большой глоток мартини. Боже, как же мне хотелось закурить и медленно выдохнуть ему прямо в лицо облако дыма.

– Вы помните? – спросила я.

– Разве такое забудешь?

Вся эта сцена в стиле Богарта и Бэколл казалась до абсурдного нереальной. Внимание, Джудит, сосредоточься! Ну да, он тебя оттрахал пару месяцев назад в каком-то дурацком свингерском клубе, и что с того? Выпрямившись, я попробовала говорить более жестко и равнодушно:

– Тогда вы уже следили за мной? То, что вы занимаетесь этим сейчас, и так ясно.

– Нет, тогда еще не следил. То есть не совсем. Но совпадение оказалось крайне приятным.

– Я хочу знать, почему вы за мной следите.

– Но это, кажется, вполне очевидно, разве нет?

– Дешевый фокус! Почему вы следите за мной?

– Потому что вы убили Кэмерона Фицпатрика, – спокойно произнес он, и вот тут мне реально захотелось курить.

– Бред какой-то!

Клере откинулся на спинку барного стула, сделал глоток воды и как ни в чем не бывало произнес:

– Я знаю, что вы убили Кэмерона Фицпатрика, поскольку видел это своими глазами.

На несколько секунд мне показалось, что я вот-вот упаду в обморок, и я тупо уставилась на коктейльную палочку с бледно-розовой розой, красовавшуюся на краю моего бокала. Лучше бы я и правда потеряла сознание! Значит, инстинкт меня все-таки не подвел: тот мимолетный ужас, прикосновение страха и ощущение, что за мной наблюдают, там, под мостом… Крыса, действительно крыса! Крыса, учуявшая запах крови!

– Я понятия не имею, о чем вы говорите! Пожалуйста, скажите правду! Почему вы за мной следите?

– Не надо так волноваться, – произнес он, ласково касаясь моей ладони. – Допивайте свой коктейль. На улице нас не ожидает полицейский наряд. Предлагаю пойти в какое-нибудь место поуютней и поговорить в спокойной обстановке.

– Я не обязана с вами разговаривать! Вы не имеете права…

– Не обязаны. Не имею. Но думаю, вы меня все-таки выслушаете. А теперь допивайте.

Я позволила ему заплатить и провести по длинным проходам, сияющим всеми оттенками розового, словно внутренности моллюска, мимо витрин с ювелирными украшениями и шарфами, мимо надменных портье. Мы вышли на Вандомскую площадь, я молча следовала за ним по галереям улицы Кастильон до самой площади Согласия. Начало холодать, да и туфли стали натирать пятки после такой длинной прогулки, поэтому я с благодарностью посмотрела на Клере, когда тот присел на скамейку у запертого входа в Тюильри.

– Возьмите, – протянул он мне свой пиджак.

Дрожа от холода, я позволила детективу накинуть пиджак мне на плечи, ощутив легкую влагу пота на синтетической подкладке, а сама неотрывно следила взглядом за огнями автобуса, медленно ехавшего по Елисейским Полям. Я попыталась прикурить и удержать фильтр дрожащими губами – слава богу, это мне удалось.

– Итак, мадемуазель У-Меня-Нет-Имени, меня вы можете звать Рено. Я буду называть вас Джудит. Хотя, возможно, вам больше нравится Лорен?

– Лорен – мое второе имя. Мама была большой поклонницей Лорен Бэколл. Круто, правда?

– Ладно, тогда пусть будет Джудит. Сейчас я буду говорить, а вы – слушать, – произнес он, взял из моих трясущихся рук зажигалку и помог мне прикурить. – Договорились?

– Вы прекрасно говорите по-английски!

– Благодарю. А теперь я покажу вам одну фотографию. Это Кэмерон, так?

Мне пришлось прищуриться, чтобы разглядеть снимок в огнях фар автомобилей, проносившихся через перекресток. Да, Кэмерон. На фото с телефона Рено он спускался по Испанской лестнице, отвернувшись от слепящих лучей римского солнца. Как же долго мне удавалось заставлять себя не вспоминать о нем…

– Вы и сами прекрасно знаете, что это он.

– Да. А вот вы не знаете, что настоящее имя Кэмерона Фицпатрика – Томмазо Бьянчетти.

– Что ж, он неплохой актер, – ошарашенно помолчав, произнесла я, вспоминая очаровательный ирландский акцент Кэмерона.

– Еще какой! Просто отличный! Его мать была ирландкой, работала горничной в одном отеле в Риме. В любом случае мне нужно рассказать вам еще кое-что. Бьянчетти уже много лет занимался отмыванием денег для своих… итальянских коллег.