Джек с Эмми переглядываются.

— Сегодня, — отвечает Эмми.

— Нет может быть! — восклицаю я и снова пытаюсь сесть.

В этот раз меня останавливает Эмми.

— Не волнуйся, — говорит она. — Время у нас есть.

— Мы уже пришли, — успокаивает меня Джек.

— Куда? — спрашиваю я.

— На Поля Свободы, — отвечает Джек.

* * *

— Поля Свободы начинаются по ту сторону горы, — говорит Джек. Он встает и подходит к огню. Переставляет какие-то плошки, возится с чем-то.

— Как я сюда попала? — спрашиваю я.

— Ты потеряла сознание, а Джек тебя нашел. Подобрал и нес всю дорогу, — объясняет Эмми. — Если б не он, ты бы умерла. Так, Джек?

Он что-то бормочет.

— Он никого к тебе не подпускал, — продолжает сестренка. — Взвалил тебя на Гермеса, и мы пришли сюда.

— На Гермеса? Значит, кони не ускакали? — восклицаю я.

— Гермес остался. Ждал нас. Вернее, тебя, — говорит Эмми.

— Скажу ему спасибо, — шепчу я. — У нас все получилось! Мы успели вовремя.

— Ага, чудом, — кивает Джек.

— А где все остальные? — спрашиваю я.

— Снаружи, — отвечает Джек. — Полезными делами занимаются.

— Стрелы делают, — вставляет Эмми.

— Я помогу, — говорю я.

— Конечно, — отвечает Джек. — Вот только рану тебе зашью.

— Потом зашьешь, — отмахиваюсь я.

— Нет уж, не отвертишься, — говорит он, продевая тонкую нить в костяную иглу.

— Джек спросил, кто умеет шить, — поясняет Эмми. — Вот они все и разбежались.

— Струсили, — бормочет Джек. — Все до единого.

— Айк говорит, что только придурок свяжется с такой врединой, как ты, — добавляет Эмми.

— Значит, ты придурок, Джек? — спрашиваю я.

— Похоже на то. Ну-ка, посмотрим, — говорит он, сдвигая рубаху с моего плеча и снимая повязку. Я разглядываю рану. Примочка сделала свое дело. Рана на вид безобразная, но воспаления нет.

— У тебя останется шрам, — ахает Эмми.

— Ничего, залатаем в лучшем виде, — обещает Джек и протягивает мне бутылку с сосновой водкой Айка. — Вот, выпей. Боль как рукой снимет.

— Нет, мне нужна ясная голова, — возражаю я.

— Лучше выпей, — настаивает он.

— Да не буду я! — отказываюсь я.

— А я, пожалуй, выпью, — говорит он и делает большой глоток.

— Поторапливайся, Джек, — говорю я.

Он дает мне тряпку. Я зажимаю ее в зубах. В руки беру два булыжника.

Эмми садится мне на ноги. Держит факел.

— Только не сбрось меня, — предупреждает она.

— Я зашью быстро, но будет очень больно, — говорит Джек. — Готова?

Сердце колотится в груди. Я прикусываю тряпку. Стискиваю булыжники в ладонях. Киваю.

— Эмми, подними факел повыше, — велит Джек.

Начинает зашивать мою рану.

Я теряю сознание.

Выхожу на полуденное солнце. Щурюсь после сумрака пещеры. Глубоко вздыхаю. Туман в голове развеивается. В прохладном воздухе пахнет хвоей. Запах резкий, сладковатый.

Наступил самый длинный день в году. День летнего солнцестояния.

— Проснулась, наконец! Как плечо? — спрашивает Джек. Он сидит на валуне, в сторонке от входа в пещеру. Привязывает наконечник к стреле и бросает ее в большую кучу.

Я шевелю плечом. Мышцы затекли, шов тянет, но боли нет. Отвар из ивовой коры подействовал.

— Спасибо, все в порядке, — говорю я и смотрю в небо. — Нерон не появлялся?

— Нет, — отвечает Джек.

Внутри у меня все сжимается. Я напряженно всматриваюсь в небо.

— Слушай, все спрашивают, куда делся ворон, — говорит Джек. — Надо бы им объяснить.

— Нерон обязательно найдет Мейв, — замечаю я. — Вольные Ястребы придут нам на помощь, вот увидишь.

Я гляжу в небо.

— От нас тут ничего не зависит, — говорит Джек. — Пора и делом заняться.

— Ага, — киваю я. — А где все?

— Там, на поляне, — отвечает он.

Я выхожу на поляну перед пещерой.

Эш с Эпоной выстругивают прутья для древка стрел. Айк и Томмо прилаживают к древку острые осколки сланца. Эмми крутится рядом, старается всем помочь.

Все усталые. Похоже, давно не спали. Видят меня, кивают. Не прекращают работу. Даже Эмми ко мне не подбегает.

Все сосредоточенно заняты делом. Я краснею от стыда. Как можно спать, когда все работают?

— Ты как? — спрашивает Эпона.

— Все в порядке, — отвечаю я. — Стрелять смогу.

— Отлично, — говорит Айк. — Чуть позже устроим заварушку.

— Давайте я что-нибудь поделаю, — предлагаю я.

— Помоги мне привязывать наконечники, — просит Джек. Он пододвигается и освобождает мне место на валуне. Я сажусь. Сердечный камень наливается жаром. Я качаю головой.

— В чем дело? — спрашивает Джек.

— Ни в чем, — говорю я, беру веревку, наконечник и древко. Приступаю к работе. Поначалу пальцы меня не слушаются. Делаю пару стрел, вхожу в ритм.

Джек поднимает готовую стрелу, внимательно разглядывая ее.

— Всякий раз как я мастерю стрелу, так и представляю, как она вылетает из лука, звенит в воздухе и попадает в цель, — говорит он.

— Я тоже, — киваю я.

На миг наши взгляды встречаются. Мы улыбаемся друг другу. Склоняем головы над работой.

— В каждой сделанной тобой вещи остается частичка твой души, — замечает Джек.

— Правда? — спрашиваю я.

— Ага, — кивает он. — Главное, оставлять хорошее, а не плохое.

— Все хорошее во мне давно закончилось, — хмыкаю я.

— И во мне тоже, — говорит он и улыбается своей кривой ухмылочкой.

Сердце у меня замирает.

— Прости, — говорю я.

— За что? — спрашивает он.

— За то, что я такая, — неуверенно начинаю я.

— Неблагодарная? — подсказывает он.

— Ага, — киваю я.

— Вредная? — продолжает он.

— Да, — соглашаюсь я.

— Грубая? Упрямая? Задиристая? — не унимается Джек.

— Я не задиристая! — возражаю я.

— Еще какая задиристая, — смеется он. — Но я таких женщин люблю.