Выходит, его чертов братец, женатый всего-то пару месяцев, уже стал экспертом? В любом случае беседа на холоде под проливным дождем Тору уже порядком надоела.

— Заткнись, Торквил, или окажешься в тюрьме раньше, чем думаешь.

— Значит ли это, что я прощен?

Тор сделал паузу — пусть; еще немного поволнуется. Брат должен быть наказан, и будет наказан, но не сейчас. В данный момент для него есть более серьезное дело. Тревога Тора еще более усилилась после неожиданного появления на Скае Джона Макдугалла. Происходило что- то плохое, и он не хотел рисковать.

— Нет, это лишь значит, что твое наказание откладывается. Сейчас у меня есть для тебя важное задание.

Ощутив серьезность момента, Торквил убрал с лица улыбку и приготовился внимательно слушать.

— Я хочу, чтобы ты и твоя жена отправились на остров Льюиса и позаботились о Малколме и Мердоке, пока я не выясню, кто стоит за недавними нападениями, и не завершу тренировку людей. Если о моей причастности к тайной страже Брюса узнают, я хочу быть уверенным, что мои сыновья в безопасности.

Лицо Торквила потемнело.

— Ты думаешь, им что-то угрожает?

— Я не хочу рисковать.

— Ты кого-то подозреваешь?

Тор засмеялся.

— За последние годы у меня появилось много недругов, не говоря уже о наших заклятых врагах, таких как Макруайри.

— Ублюдки, — сплюнул Торквил.

Он ненавидел Макруайри ничуть не меньше брата. Тору хотелось рассказать, что Лахлан Макруайрй сейчас в его команде, но он должен был хранить личности бойцов в тайне.

— Нельзя забывать и о твоем новом тесте, и о Макдугалле.

— Если все будут считать, что у нас с тобой натянутые отношения…

Фразу закончил Тор:

— …это поможет защитить мальчишек от моих врагов. Хотя я надеюсь, что до этого дело не дойдет. — Он невесело усмехнулся. — Боюсь, это также означает, что у твоей жены сложится обо мне превратное впечатление.

Торквил поморщился.

— Все будет выглядеть так плохо?

— Это будет нетрудно. Ты получишь то, что заслужил. Но учти, ты не должен открывать правду никому, Даже жене. — Торквил начал было спорить, но вождь его оборвал: — Я не желаю рисковать. Кстати, так будет лучше и для твоей Мег.

— Она придет в ярость, узнав, что я ее обманул.

— Пусть лучше злится, но будет в безопасности. Считай это приказом.

Торквил засмеялся, но быстро посерьезнел.

— Прости, брат. Я знаю, что стал причиной неприятностей. Поверь, если бы существовал иной выход, я бы им воспользовался. Даю слово, я сделаю все возможное, чтобы помочь тебе.

Тор кивнул.

— Да, конечно. Но учти, что ты в долгу не только передо мной, но и перед Макдугаллом, который требует половину приданого твоей жены.

— Да пошел он…

Торквил выругался.

— Не надо недооценивать Хромого Джона. Он, конечно, ублюдок, но весьма ловкий. Мой брак дал ему средство, которое он использует, чтобы поставить меня на колени.

— Что ты будешь делать?

— Надеюсь, до января что-нибудь произойдет и мне не придется становиться на чью-либо сторону.

Брат его понял.

— К дьяволу и Эдуарда Английского, и Роберта Брюса. Что они знают об островах?

— Достаточно, чтобы понять: мы им нужны для победы. Это намного больше, чем они знали раньше.

Дождь пошел сильнее.

— Пойдем, — сказал Тор, — я хочу наконец увидеть девицу, из-за которой столько проблем. Хотя не думаю, что она будет рада познакомиться со мной, когда услышит, что я скажу.

Он оказался прав. Жена Торквила оказалась той еще штучкой и обладала характером — в этом ей следовало отдать должное. Маленькая бунтарка выглядела так, словно намеревалась отрезать ему яйца ложкой, которой воинственно размахивала. Тор пошел на уступку и согласился позволить им убраться с острова только утром, поскольку шторм разгулялся не на шутку. При других обстоятельствах он бы с радостью поприветствовал такую жену для Торквила, как Мег Николсон, и получил удовольствие, глядя, как его могучего братца прибрала к рукам слабая женщина.

Выйдя из зала, Тор решил сделать то, что не мог больше откладывать, — повидаться с женой.

Слова брата задели его больше, чем он был готов признать. Неужели Кристина действительно любит его? На мгновение поддавшись эгоизму, он даже ощутил удовлетворение. В глубине души он хотел ее любви и ее преданности. Он хотел, чтобы она принадлежала ему безраздельно.

Но он также знал, что не сможет дать взамен то, что необходимо ей, а значит, причинит ей боль. Он не был похож на брата.

Обязанности. Клан. Война. Вот что было на первом месте. Но бессмысленно отрицать то, что Торквил заметил сразу: Кристина действительно задела его за живое, стала ближе, чем любая другая женщина. Он хотел сделать ее счастливой.

Направляясь к ее комнате, Тор заметил, что из-под двери солара виден свет, и нахмурился, недоумевая, кто может находиться в его личных покоях так поздно. Брат Джон? Он всегда слонялся где-то неподалеку. Тору категорически не нравился монах, хотя он и понимал, что разумных оснований для этого нет. Когда Руайри заметил ошибку в подсчетах, Тор велел ему следить за парнем, втайне рассчитывая найти основания для того, чтобы от него избавиться. Но сенешаль больше ничего не обнаружил, и Тор, больше внимания обращавший на перевод корреспонденции, тоже. И все же юный святоша проводил слишком много времени с его женой.

Он открыл дверь и замер на пороге. За столом сидел не брат Джон, а Кристина.

Она вздрогнула и вскочила на ноги. Листы пергамента, должно быть, лежавшие у нее на коленях, разлетелись по полу.

— Ты вернулся!

Искренний восторг в ее голосе обострил испытываемое Тором чувство вины. Вины, которую у него не было никаких причин чувствовать. Он выполнял свой долг. Занимался своими обязанностями. Он не мог сидеть рядом с ней все время. Хотя, по правде говоря, скучал. Каждый миг, когда ее не видел. Но она делала его мягким… иными словами, слабым, а он не мог себе этого позволить.

Тор осмотрел стол, заметил чернильницу и поспешно брошенное перо, открытые учетные книги, стопки бумаг, кляксы на руках и даже на щеке.

— Что ты здесь делаешь?

Все выглядело так, будто она… но этого не могло быть.

Кристина прикусила губу, заправила волосы за маленькие розовые ушки и виновато пробормотала:

— Я хотела тебя удивить.

Это ей определенно удалось. Тор посмотрел на нее пристальнее.

— Ты умеешь читать и писать?

Она кивнула, сделала шаг к нему и поспешно заговорила; при этом ее прелестное лицо горело от возбуждения.