Во всем была заметна рука Белла, и Саботажник в тысячный раз проклял убийц, которых нанял в Роулинсе и которые не справились с работой. Но все его проклятия и сожаления не меняли суть: патрули Белла означали, что рискнуть и подъехать к полотну в фургоне нельзя. Линия проложена по узкой полосе. Почти везде с одной стороны крутой подъем, с другой такой же крутой спуск. Если он столкнется с патрулем, некуда будет спрятать фургон, и в большинстве мест невозможно вести его по рельсам.

Сосновая шпала весит двести фунтов. Гвоздодер, необходимый для удаления шпалы, — двадцать. Гвоздодер можно использовать и как лом, раскапывая балласт, но забивать им костыли невозможно, нужен молот, а это еще двенадцать фунтов. Саботажник силен. Он способен поднять и взвалить на плечи двести тридцать фунтов. Но сколько миль он сможет нести такую тяжесть?

Вытащенная из фургона, шпала казалась еще тяжелее, чем он себе представлял. Слава богу, ее еще не обработали креозотом. Древесина впитала бы еще тридцать фунтов темной жидкости.

Саботажник прислонил шпалу к телеграфному столбу и привязал к ней гвоздодер и молот. Потом отвел фургон от дороги, недалеко, за деревья. Застрелил из «Дерринджера» обоих мулов, прижимая ствол к черепу, чтобы приглушить выстрел на случай, если поблизости окажется патруль. Потом вернулся к дороге, наклонился и взвалил массивную тяжесть на плечо. Выпрямился и зашагал.

Грубая древесина врезалась в тело сквозь ткань, и он пожалел, что не прихватил из фургона одеяло, чтобы подложить. Началось с тупой боли. Она быстро становилась острее, глубже, терзала мышцы и кости плеча. Он прошел всего полмили, а плечо горело, как в огне. Опустить тяжесть, вернуться к фургону и взять одеяло? Но патрули Белла могут увидеть шпалу у рельсов.

У Саботажника устали ноги. Колени начали дрожать. Но эта дрожь и ужасная боль в плече вскоре были забыты, когда тяжесть сплюснула спинной хребет, защемив нерв. Через бедра и икры передалась жгучая боль в стопы. Саботажник задумался, сможет ли поднять тяжесть снова, если положит ее. Пока он обдумывал риск, связанный с таким решением, его приняли без него.

Он прошел со шпалой около мили, когда увидел впереди свечение в небе. Оно быстро разгоралось. Саботажник понял, что стремительно приближается прожектор локомотива. И уже сквозь свое тяжелое дыхание услышал шум машины. Надо было уходить от рельсов. Поблизости росли деревья. Нащупывая путь в темноте, он спустился по осыпи и прошел к деревьям. Свет прожектора отбрасывал причудливые тени. Саботажник прошел вглубь рощи, осторожно наклонился и опустил груз на землю. Облегчение принесло почти немыслимое удовольствие. Он прислонил шпалу к стволу дерева. Потом лег, растянулся на сосновых иглах и стал отдыхать. Звуки становились все громче, локомотив пролетел мимо, таща за собой поезд; пустые вагоны издавали характерный глухой шум. Поезд прошел слишком быстро. Слишком скоро пришлось снова встать, взвалить на плечо давящую тяжесть и плестись вверх по насыпи на рельсы.

Стараясь идти между рельсами, он зацепился каблуком за рельс. И почувствовал, что падает ничком. Саботажник постарался сохранить равновесие, но не успел выставить вперед ногу, придавленный грузом. Он лихорадочно извернулся, пытаясь уйти из-под этой тяжести. Но та была слишком велика, чтобы ускользнуть из-под нее. Его словно ударили по руке кувалдой, и он закричал от боли.

Лежа ничком на дороге, он вытащил руку из-под шпалы. Склонился, как в молитве, снова взвалил шпалу на плечи, выпрямился и пошел дальше. Он пытался считать шаги, но скоро сбился со счета. Ему предстояло пройти пять миль. Он не знал, сколько уже прошел. Начал считать шпалы. Сердце упало. На каждую милю пути приходилось почти три тысячи шпал. На сто первой он решил, что умрет. На шестой сотне он едва не погиб при мысли, что пятьсот шпал — лишь пятая часть мили.

Мысли начали путаться. Ему чудилось, что он несет шпалу по туннелю № 13. Несет через каменные горы до самого моста в Каскадах.

— Я «инженер-герой»!

Полубезумный смех перешел в болезненный стон. Саботажник чувствовал, что теряет самообладание. Нужно было забыть о боли и страхе.

Он попытался вспомнить уроки математики и инженерного дела. Конструктивные элементы… законы физики, которые решают, будет мост стоять или падать. Стойки. Стяжки. Быки. Консольные пролеты. Якорные стрелы. Динамическая нагрузка. Статическая нагрузка.

Законы физики указывают, как распределить тяжесть. Законы физики говорят, что он не пронесет шпалу больше ни фута. Он изгнал это безумие из головы и сосредоточился на фехтовании.

— Батман. Выпад. Защита. Рипост. Ложный выпад. Двойной ложный выпад. — Он еле плелся, и каждое движение превращало его кости в желе. — Атака. Батман. Выпад. Защита. — Начал примешиваться немецкий язык. Он забормотал инженерные термины студенческих лет. И кричать на языке Гейдельберга слова, которые узнал, когда учился убивать. — Angriff. Battutaangriff. Ausfall. Parade. Droppelfinte. — Кто-то словно кричит ему на ухо: «Атака: Angriff, батман: Battutaangriff, выпад: Ausfall, защита: Parade, двойной финт: Droppelfinte». Кто-то невидимый твердил ему на ухо песенку без мотива. Песенка звучала все громче. Теперь он слышал ее прямо за собой. Он повернулся, тяжесть шпалы не сбила его с ног. Рельсы озарил резкий ацетиленовый свет. На почти неслышной дрезине приближался полицейский патруль.

Слева от полосы отчуждения высилась крутая скала. Справа уходил вниз крутой спуск. Саботажник чувствовал, что там не просто обрывистый спуск. Вершины небольших деревьев, едва заметные в темноте, показывали, что до дна не меньше двадцати футов. У него не было выбора. Дрезина почти рядом. Он перевалил шпалу через край и прыгнул следом.

Шпала громко ударилась о ствол и сломала его. Потом и сам он ударился о пружинящий ствол, и воздух вырвался у него из легких.

Гудение сменило тон. Дрезина замедляла ход. К его ужасу, она остановилась. Он слышал голоса людей в пятнадцати футах над собой и видел огни фонариков и фонарей. Полицейские сошли с дрезины. Он слышал, как скрипит щебень под их ногами: они пошли вдоль путей, светя фонариками. Кто-то крикнул. Так же неожиданно, как появился, патруль уехал. Дрезина загудела, гудение начало удаляться, и он остался в темноте в пятнадцати футах под насыпью.

Двигаясь осторожно, изогнувшись на откосе, вдавливая в него носки ботинок, он ощупью поискал шпалу. Почувствовал смолистый запах и по этому запаху нашел сломанное дерево. Несколькими футами ниже наткнулся на квадратный конец шпалы. Поискал инструменты, по-прежнему привязанные к шпале. Посмотрел вверх по склону. Над ним возвышался край насыпи. Как он втащит туда шпалу?

Он взялся за конец шпалы, подсунул под него плечо и попробовал выпрямиться. Каждая пройденная до сих пор миля, каждое преодоленное препятствие — все это ничто. Истинное испытание начинается сейчас: подъем на насыпь. Всего двадцать футов, но каждый фут стоит мили. Сочетание усталости от уже пройденного, тяжести груза и крутизны подъема казалось непреодолимым.

Силы оставили его, и он воочию увидел, как тает мечта о богатстве и власти. Поскользнувшись, он упал, но снова поднялся. Если бы он убил Исаака Белла! Он начинал понимать, что сражается не с весом шпалы, вообще не с кратчайшим путем, не с Южно-Тихоокеанской — он сражается с Беллом.