Воспоминание обо всех этих мытарствах вызвали ощущение чуда – сделать хоть что-то годное получилось только благодаря снисходительности высших сил.

Что-то я ударился в экзотерику. Неужели сказывается нахождение в небе? Ладно. Вернемся к делу.

После перевода рычага скорости из нейтрального в первое положение я ощутил мягкое ускорение. Скорость была мизерной, да и самолет пошел как-то боком. Штурвала он совершенно не слушался. Ситуация чуть исправилась, когда на второй скорости крылья и хвост ощутили упор воздуха. Аппарат пошел ровнее. На третьей скорости все стало еще лучше.

Меня охватил восторг, отчего я издал нечто похожее на клич ковбоя. Радость чуть поутихла, когда попытался опустить самолет ниже. Скорость упала. Мало того, машина никак не хотела опускаться. В груди начало зарождаться сильное беспокойство, но тут вовремя включились мозги. Перевод рычага высоты в третье положение решил вопрос, и самолет боком завалился вниз. Сначала ветер чуть закрутил машину, но увеличившаяся скорость позволила выровняться.

Вот и еще одна закладка на модернизацию. Нужно либо поставить автоматику при пересечении уровней высоты, либо учиться делать это самому, так же, как, не задумываясь, опытные водители используют рычаг скоростей.

Несколько раз набрав и сбросив высоту, я ощутил грань, когда машина либо не желала уходить вниз, либо становилась слишком тяжелой, превысив некий уровень. Думаю, опытного летчика такие фортеля вогнали бы в ступор. А вот я, не имея понятия о законах аэродинамики и о том, как должен вести себя аппарат тяжелее воздуха в этом самом воздухе, воспринимал все как должное.

Часовая палочка на панели показала, что я в небе уже более получаса, но перед тем как вернуться, нужно еще испытать двигатели. Еще один тумблер и третий ползунковый рычаг отвечали за реактивную тягу.

После щелчка тумблера за бортом хлопнуло и загудело. Ограничивающих позиций в управлении тягой не было, так что я постепенно увеличил ее, почувствовав вдавившее меня в спинку кресла ускорение. Меня вновь охватил восторг. Экспериментатор уступил место дорвавшемуся до штурвала мальчишке. Желание заняться высшим пилотажем пришлось подавлять усилием воли – хорошего понемножку.

Вырубив реактивную тягу и сбросив рычаг высоты до первого положения, я почувствовал, что машину больше не поддерживает магическая сила. Точнее, ее опора стала мизерной. Тут же сказалась небольшая длина крыла. Машина взбрыкнула и принялась заваливаться набок. Элероны исправили положение, и самолет носом вниз устремился к морю. Крылья все же нашли опору и самостоятельно, без поддержки антигравов, позволили мне выйти на пологий спуск.

На всякий случай метрах в двадцати от поверхности моря я опять врубил второй уровень высоты и почувствовал, как самолет потянуло вверх. Возврат на первый уровень мягко уронил меня вниз, но спуск закончился метрах в четырех над морем.

Сделав пологий разворот, я увидел впереди бирему, которая явно старалась все это время догнать меня. Получалось у штурмана плохо, так что до корабля нужно лететь километров пять. Врубив реактивную тягу, я с наслаждением понесся над волнами, сверкающими подо мною солнечными бликами словно россыпь серебра.

Ну вот и сбылась детская мечта – я стал летчиком.

Рисковать с посадкой на борт смысла не было, хотя имелась идея, как это можно сделать лихо и по-гусарски. Но все же я вырубил все кроме антигравов на первом уровне высоты. Машина замерла над морем в пятидесяти метрах от приближающейся биремы.

Корабль сбросил скорость, и через десять минут самолет подхватили манипуляторы бортового крана. Рычаг высоты перешел в нейтральное положение, и самолет мягко опустился на палубу. Причем так мягко, что это стало для меня приятным сюрпризом, значит, можно обойтись опорами, а не мучиться с шасси и рессорами.

Как только свист накопителей стих, все зрители тут же с воплями бросились к самолету и буквально выдернули меня из кабины. Я уже думал, что начнут качать, но в этом мире такой традиции не было. Зато любопытство – межмировое чувство. Меня завалили сотней вопросов. Сначала я пытался отвечать, а затем решил, что будет достаточно и народного телеграфа:

– Все, хватит! Прекращайте! Вот же. Медведь!

– Да, вождь.

– Разгоняй всех по рабочим местам. Займи десантников чем-нибудь. Тут остаются только мастера и ты. Пусть кто-нибудь доставит сюда чертежную доску. Все, выполняй.

Говорил я сквозь все тот же град вопросов и восторженных восклицаний. Рев Снежного Медведя мгновенно прекратил галдеж. За этим последовали четкие приказы капитана десантников, и народ быстро очистил палубу. Рядом со мной остались только Турбо, Парко, мастер Гико и еще два гнома, имена которых стоило бы уже запомнить. Но пока они не знают доракского языка, это несущественно.

– Ну что же, уважаемые мастера, давайте подводить итоги испытаний. Сначала вы. Парко?

– Мы успели замерить почти все, но, сами понимаете, замеры очень приблизительные, – достав блокнот, начал отчитываться гном.

Он стал выглядеть более солидно и теперь явно верховодил в нашей маленькой гномьей общине. Особенно на это повлияли его успехи в изучении доракского языка, а значит, мои приказы гномам приходили только через него. Даже братья перестали его шпынять, по крайней мере на людях. Статус оказался сильнее семейной табели о рангах.

– Продолжай.

– Первый подъем на четыре метра, – начал выдавать точные данные гном, используя привычную для меня метрическую систему, которую я ввел внаглую, пользуясь служебным положением. – Затем – сто пятьдесят метров, но это очень… в общем, неточно. Дальше замерить не получилось.

– Пока и этого хватит. Но только пока. Перечитывайте записи, экспериментируйте с платформами. Мне нужен запас высоты. С такой тяжестью мы на одной реактивной тяге до облаков не дотянем. В любом случае нужно менять всю конструкцию. Я думал, что с танкетками будет быстрее, но выяснилось, что быстрее не значит лучше. Будем делать все основательно. На палубе неудобно, так что… Медведь, – обратился я к капитану, – готовь роту к сходу на берег. Будете строить долговременную базу.

– Очень хорошо, – кивнул Медведь. – Парни засиделись на одном месте. Так и до проблем недолго.

– Вот и разомнутся. На острове работа найдется всем. Скажи штурману, пусть сам выберет удобную бухту.

– Да, вождь. – Медведь двинул кулаком в свою кожаную броню и пошел выполнять приказ.

Пока мы с диким общались, гномы перешептывались на своем языке. Я не стал им мешать, дав Парко возможность объяснить все товарищам. Мастер Гико хоть и не мог еще говорить на доракском, но неплохо его понимал. И все же он, как и два других гнома, внимательно слушали объяснения Парко.

– Итак, уважаемые мастера, нам нужно начинать все сначала, – сказал я, подходя к похожей на мольберт чертежной доске.

Рисовальщик из меня еще тот, но ничего, разберутся.

– Для начала мы откажемся от металлической брони и закрепим на каркасе шкуры ящеров. Только кабину сделаем покрепче…