— Да, это… в самом деле плохо.

— Ведь он ненавидит Клиффа. Страшно ненавидит. Всякий раз, когда Клифф говорит ему что-нибудь, он словно коченеет. И я его не виню. И вот почему, Джек: ты был прав относительно Клиффа с самого начала. Он действительно абсолютный болван.

Следуя инструкциям Джилл, Ниппи накормила мальчика по меньшей мере за час до того, как должны были обедать взрослые. Она также поставила на большой стол два одинаковых серебряных подсвечника, по три новых свечи в каждом, зажгла их, и комната озарилась романтическим мерцанием.

— Правда, красиво? — спросила Джилл. — Всегда забываю про свечи. Думаю, нам надо зажигать их каждый вечер.

То, как она была одета, заставляло вспомнить о других важных вещах — например, о ее быстро пролетевшем, беззаботном детстве привилегированной дочери Юга. На ней было простое, но, по-видимому, дорогое черное платье с вырезом, достаточно низким, чтобы показать основания ее маленьких твердых грудей, и нитка жемчуга, которую она нервно теребила на горле свободной рукой, пока ела.

Клифф Майерс, выпив «Олд Гранд-дэд», раскраснелся и стал весьма общительным. Широко улыбаясь, он рассказывал одну за другой истории о своей инженерной фирме, всячески превознося ее, а Джилл объявляла каждый такой рассказ «восхитительным». Потом он обратился к Джилл:

— Послушай, тебе понравится. Прежде всего, я считаю, что самые удачные мысли приходят мне в голову по дороге на работу. Не знаю, правильные они или нет, но я научился им доверять. Так вот: знаешь, о чем я подумал сегодня утром?

Он ловко разрезал печеную картофелину и нагнулся, чтобы насладиться ее горячим ароматом, заставляя аудиторию ждать. Густо намазав маслом и посолив ее, он поддел вилкой кусочек бараньей отбивной и стал задумчиво его жевать, всем своим видом излучая довольство. Похвалив мясо: «Для начала неплохо» — и проглотив, он начал свой рассказ:

— Мы купили для нашей лаборатории высококачественный клей. Это просто невероятно: достаточно намазать им любую металлическую поверхность и прикоснуться — и, вот тебе истинный крест, руку уже не отодрать. Хоть мылом с водой, хоть порошком, хоть спиртом, да чем угодно — ничем не отодрать. И вот что я подумал. — Он отправил в рот почти половину отбивной, но жевать не смог, потому что зашелся смехом. — Так вот, предположим, я беру маленький грузовичок. — Он вновь громко, безудержно расхохотался, приложив ладонь ко лбу и пытаясь овладеть собой. Из троих его слушателей улыбалась одна Джилл.

— Значит, так, — сказал наконец Клифф Майерс, когда рот его, по-видимому, освободился. — Допустим, я беру один из принадлежащих нашей компании крытых грузовичков, одеваюсь в униформу для водителей: они носят рабочие комбинезоны кремового цвета с эмблемой на переднем кармане и названием фирмы на спине. И еще кепку с козырьком. Ну и конечно, название компании — «Майерс» — написано на самом грузовичке. Понимаете? Так вот, я подъезжаю сюда с алюминиевой лоханью, полной роз — три-четыре дюжины самых лучших «американских красавиц»[27], — и, понятно, когда я вынесу розы, я буду держать лохань за чистые места — чтобы не вляпаться варежками. А когда наш маленький друг Вуди выйдет на террасу, чтобы узнать, в чем дело, я скажу: «Мистер Старр?» И суну ему эту намазанную клеем лохань со словами: «Цветы, сэр. Цветы для миссис Джарвис. Поклон от Клиффа Майерса». А потом я сажусь в грузовик и уезжаю, или задержусь немного — ровно настолько, чтобы успеть ему подмигнуть. Ну а наш приятель Старр из Голливуда окажется в ловушке. Он никуда не денется: вы следите за ходом моей мысли? Ему потребуется секунд тридцать только для того, чтобы понять: он приклеился к этой дурацкой лохани, и, может быть, еще минут пять-десять, чтобы осознать: его одурачили, обвели вокруг пальца, и, клянусь Богом, Джилл, я готов биться об заклад и спорить на свои деньги, что этот маленький ублюдок никогда больше не потревожит тебя!

Джилл завороженно слушала заключительную часть этого повествования, а потом схватила его лежавшую на столе руку и воскликнула:

— Изумительно! Просто чудесно, Клифф!

И они рассмеялись одновременно, глядя друг на друга сияющими глазами.

— Джилл, — обратилась к ней через стол после некоторой паузы Салли, — но ведь это всего лишь шутка?

— Конечно шутка, — с раздражением ответила Джилл, словно делая выговор плохо соображающему ребенку. — Это блестящая идея для розыгрыша. Сотрудники фирмы Клиффа постоянно разыгрывают друг друга, и мне кажется, это восхитительный способ борьбы со скукой нашей жизни, разве нет?

— Я надеюсь, вы не станете осуществлять этот розыгрыш на практике?

— Ну, не знаю, — ответила Джилл легким, поддразнивающим тоном, — Может быть, да, а может, нет. Тебе разве не кажется, что это восхитительно злой розыгрыш?

— Мне кажется, что ты сошла с ума, — сказала Салли.

— Тут я с тобой согласна. — Джилл слегка сморщила свой очаровательный носик. — Впрочем, то же можно сказать и про Клиффа. Это и значит быть влюбленным, правда же?

Позже, когда Джек и Салли остались вдвоем, она сказала: «Не хочу даже говорить об этом. Ни говорить, ни думать, ладно?»

И он, конечно, согласился. Всякий раз, когда Салли не желала говорить или думать о Джилл Джарвис, Джек был полностью с ней солидарен.

На следующий вечер он повел ее обедать в ресторан, и оттуда они отправились в гости к Карлу Оппенгеймеру.

— Господи, я даже немного боюсь знакомиться с ним, — сказала она, когда они ехали по шоссе вдоль побережья в сторону более фешенебельной части Малибу.

— Почему?

— Потому что он один из главных…

— Да брось ты, Салли. Обычный человек. Просто кинорежиссер, и ему всего тридцать два года.

— Ты что, с ума сошел? Он блестящий режиссер! Второй, может, третий человек в киноиндустрии. Ты понимаешь, как тебе повезло, что ты работаешь с ним?

— Допустим. Но тогда понимает ли Карл, как ему повезло, что он работает со мной?

— Боже, ты фантастически самовлюблен! Ответь мне, пожалуйста: если ты такой великий, почему у тебя одежда вся драная? И откуда у тебя улитки в душе? И почему твоя постель пахнет могилой?

— Джек! — крикнул Карл Оппенгеймер, стоя на свету в дверях дома, когда они подошли по длинной тенистой тропе от того места, где оставили машину. — А вы — Салли, — сказал он, для серьезности сдвинув брови. — Очень рад с вами познакомиться.

Она ответила, что для нее большая честь с ним познакомиться, и они прошли в дом, где их с улыбкой на лице уже ждала юная Эллис в длинном, до самого пола платье. Она была очаровательна. Встав на цыпочки, Эллис на правах старой знакомой радостно чмокнула Джека в щеку, и он надеялся, что Салли это заметила. Когда они прошли, непринужденно болтая, в большую, выходящую окнами на океан комнату, где их уже ждала выпивка, Эллис обратилась к Салли: