То, что она пила одна, со всей очевидностью говорило: «Я отдамся любому, кто поставит мне выпивку». Она посмотрела на часы; прошло еще пять минут.

На самом деле Хелен сидела в пабе совершенно одна уже больше часа, потому что была не в состоянии прийти домой первой и наткнуться на следы вчерашнего пиршества в гостиной. Почему, интересно, она должна все убирать — романтический ужин был идеей Мэтью, и, насколько она знала, он начал ссору, которая преждевременно закончилась. В общем, ссора соответствовала ее планам, так что она не торопилась помириться с ним.

Мэтью как-то сказал ей, что Софи пассивно-агрессивна.

— Она исподволь действует тебе на нервы, а в результате добивается своего. Я предпочитаю выкричаться, поскандалить, — сказал он. — Выложить все, что на душе, и облегчить душу.

Судя по его мрачному настроению сегодня, когда они встретились на работе, он лгал. Или, может быть, он имел в виду следующее: «Я предпочитаю крупную ссору, если я в ней побеждаю», — с горечью думала она. Боже, как противно!

Через три минуты и после того, как она в последний раз подняла глаза и встретилась с вопросительными взглядами мужчин за соседним столиком, один даже подмигнул. Судя по их виду и акценту, все они были голландскими бизнесменами. Хелен снова посмотрела на часы и решила уходить. Она уже положила сумку на колени, когда зазвонил мобильный. Наконец-то. Она проверила номер звонящего прежде, чем ответить, хотя отлично знала, что звонит Софи. Как ни странно, на дисплее высветился незнакомый номер. — Алло.

На другом конце линии отозвался мужской голос. Она не была уверена, что ее поразило — то, что голос был знакомым, или тот факт, что мужчина назвал ее Элинор. Это был Лео. Она попыталась, и безуспешно, чтобы ее голос звучал невозмутимо, хотя он явно застал ее врасплох.

— Как поживаешь? — говорил он, словно для него было самой естественной вещью взять и позвонить.

— Мм….хорошо. Занята, как всегда. Как прошло открытие? — спросила она, отлично зная, что его еще не было.

— Я из-за него и звоню. Ресторан открывается в пятницу. Ты не хочешь зайти и посмотреть, как все идет? Учти, я не на свидание тебя приглашаю… Можешь взять своего приятеля… Ты ведь до сих пор не порвала с ним, верно?

Должно быть, она ему все еще небезразлична — иначе с чего бы ему звонить? Ею овладело… непонятно что. Возможно, похоть. Ужасно захотелось сказать: «Нет, я твоя, если ты все еще меня хочешь».

— Э… да. Мы пытаемся разобраться друг с другом, ты знаешь. — Господи, если бы только он знал, как ее слова далеки от истины. Она могла бы поклясться, что заметила нотку разочарования в его голосе.

— В общем, можешь и его привести. Буду вам обоим очень рад. Мне хочется изобразить из себя великого ресторатора; уверен, сравнение будет не в пользу бедняги Карлоса, и ты пожалеешь, что пришла не одна. Теперь, когда я почти сравнялся в славе с великим шеф-поваром Гордоном Рамзи, вряд ли меня заинтересует мелкая сошка из рекламного бизнеса вроде тебя.

Хелен рассмеялась:

— Его зовут Карло, а не Карлос. И мне действительно очень жаль, но у меня уже есть планы на вечер пятницы. — Она быстро соображала. — У одной из моих клиенток премьерный спектакль.

В голосе Лео звучало сомнение:

— Вот как?

— Ее зовут… Рейчел… — Она огляделась. Голландцы все еще глазели на нее, убежденные, что она — девочка по вызову. — Хо. Рейчел Хо.

— Рейчел Хо?

— Она китаянка. Наполовину китаянка. Она только что закончила школу актерского мастерства, и ее необходимо поддержать. Очень жаль, я бы с радостью пришла…

Дверь открылась, и в паб влетела Софи.»

— Знаешь, мы ведь все равно можем остаться друзьями. Мы взрослые люди, — говорил Лео. — Но если ты не хочешь прийти, все в порядке…

— Мне пора, пришла Софи. Прости. И спасибо еще раз за приглашение — я серьезно, — но мы действительно не сможем прийти. — Она повесила трубку прежде, чем он успел возразить. Черт, теперь он будет думать, что она была грубой, хотя, правду сказать, какое это имело значение, если и так?

— Прости, прости, — задыхаясь, произнесла Софи, не дожидаясь, пока Хелен накинется на нее с упреками. Она, очевидно, бежала. — Я выбежала из дому так быстро, что забыла свой телефон, так что не могла позвонить тебе и сказать, что уже в дороге. Мне действительно очень жаль. Ты давно меня ждешь?

Она заметила сумку Хелен, висящую у нее на плече.

— Ты уже уходишь?

— Все в порядке, — успокоила ее Хелен. — Успокойся, я закажу тебе выпить.

— Все из-за Мэтью, — сказала Софи, и Хелен снова уселась за стол, забыв о выпивке. — Он был немного не в себе; ему хотелось поговорить. Очевидно, крупно поскандалил со своей Хелен.

Хелен сглотнула.

— Из-за чего?

— Хелен отказалась идти с ним на открытие ресторана Лео. Представляешь? Сказала, что не желает знакомиться с его родственниками.

— Может быть, она испугалась, что ты там будешь.

— Да, буду, но вот что я тебе скажу. Честно говоря, я с нетерпением жду возможности взглянуть на нее. Нет, я не собираюсь закатывать сцену и портить праздник Лео. Кстати, он и тебя приглашал.

— Я знаю, он только что звонил мне. Но я в пятницу занята. — Она встала. — Тебе, какого вина — белого?

— По-моему, он наконец-то избавился от шор на глазах, — заявила Софи, отпив глоток вина.

— Почему? — с любопытством спросила Хелен. — Что еще он тебе сказал?

— Что их отношения изменились. Вроде бы теперь, заполучив его, она утратила к нему интерес. И почему он считает, будто я должна ему сочувствовать?

— Потому что он знает, что ты чуткая. Что хорошо. Значит, ты выше его — ведь ты можешь спокойно, без истерики, слушать его жалобы.

— Он и в самом деле делится со мной интимными подробностями. Например, они больше не занимаются любовью. Никогда.

— Никогда?

— Видимо, да. Так ему и надо. Вообще так несправедливо — оказывается, мне его жалко. Я хочу сказать, и как у него только получается? Он может вести себя самым отталкивающим образом и все равно ухитряется вызвать сочувствие.

Разум Хелен был занят другими вещами.

— Что, он сказал — буквально никакого секса? Софи кивнула:

— Она просто этим больше не интересуется, так он сказал. Увидишь, скоро у них все будет кончено.

Хелен подумала о сочувствии и нежности, которые она дарила Мэтью всего три — или четыре? — недели назад. Теперь ей было неприятно заниматься с ним сексом, но она всякий раз уступала, считая, что нечестно отказывать ему в последнем. Она разыгрывала целые представления — он никоим образом не должен был понять, что стал ей неприятен. Но раз он сам жалуется посторонним, будто у них нет никакого секса, значит, так тому и быть!