– Однако я вижу сомнение в ваших глазах. – Фредерик шагнул вперед, и его губы оказались в дюйме от ее губ; его взгляд скользнул по ее лицу и задержался на губах.

Несмотря ни на что, Элинор ждала его поцелуя. Однако он отшатнулся назад, согнув руки, словно от физической боли.

Элинор смущенно заморгала. Это был не тот Фредерик, которого она знала как самонадеянного повесу с язвительными замечаниями наготове и всегда делавшего то, что ему нравится, не заботясь о последствиях. Сейчас перед ней стоял ранимый, испытывающий страдания человек, сдержанный и сомневающийся в себе. Был ли это истинный Фредерик, который раньше скрывался под маской беззаботного повесы? Для самозащиты – осознала она с ошеломляющей ясностью.

И он любит ее. Он любит ее!

– Нам надо поговорить, – сказала она голосом, вселяющим надежду.

– Да, конечно. – Фредерик протянул к ней руку, затем опустил. – Но не здесь, стоя на дороге под дождем, – добавил он.

Элинор кивнула, смутно сознавая, что дождь почти прекратился. Она насквозь промокла, и одежда прилипла к телу, а зубы начали стучать.

– Садитесь, – сказал он, указывая на свою лошадь. – Я отвезу вас домой.

Элинор, дрожа, подошла к лошади и позволила Фредерику усадить ее в седло. Она плотнее запахнула свою накидку, а он стоял внизу на дороге, держа поводья и глядя на нее тяжелым взглядом.

– Мы должны поговорить наедине, – произнес он сдавленным голосом. – Завтра. Во владениях моего отца есть небольшой коттедж. Я часто останавливался там, когда приезжал в эти края. Хенли расскажет, как найти его. Скажите родителям, что собираетесь нанести визит леди Хенли; впрочем, говорите что хотите. Хенли даст вам лошадь из, своей конюшни. Если вы не приедете до захода солнца, я вернусь в Лондон и не могу быть уверен, что мы с вами еще встретимся.

Элинор кивнула, чувствуя, как сжалось ее горло.

– Однако послушайте меня, и послушайте внимательно, – продолжил он; на скуле его заметно пульсировала жилка. – Не приезжайте, если не готовы принять мои слова на веру и полностью довериться мне всем сердцем, всем своим существом. Иначе нам нет смысла встречаться.

С этими словами он вскочил в седло позади нее и, пришпорив лошадь, направил ее галопом в Ковингтон-Холл.

Насквозь промокшая Элинор, тяжело ступая, прошла мимо фонтанов, расположенных по обеим сторонам обсаженной деревьями дорожки, где Фредерик высадил ее минуту назад. Ее юбки волочились по грязи на каменных плитах, а потом по широким ступенькам крыльца, когда она приблизилась к знакомому, пожелтевшему от времени каменному зданию Ковингтон-Холла. Голова ее все еще слегка кружилась, и сердце неистово билось в груди, несмотря на замедленный шаг. Ее одежда отяжелела, и она думала только о том, как бы поскорее освободиться от нее и погрузиться в горячую ванну.

Размышляя, где сейчас мог находиться дворецкий, она вошла в холл и остановилась, с удивлением взирая на необычайно красивого мужчину, который стоял, лениво прислонившись к стене, скрестив руки на груди и глядя на нее с нескрываемым весельем в таких же, как у нее, темно-синих глазах.

– Что, черт возьми, случилось с тобой? – медленно произнес он, улыбаясь.

– Генри! – взвизгнула Элинор и бросилась в его объятия. – Что ты делаешь здесь? О, можешь не отвечать. Я ужасно рада видеть тебя.

Она прижалась лицом к его сюртуку, радостно улыбаясь в его объятиях. Как давно они не виделись, подумала она, отступая от него наконец.

– Пожалуй, тебе следует переодеться, – сказал Генри, отряхивая лацканы своего сюртука. – Ты что, упала в реку?

– Я попала под дождь, глупый. Разве ты не заметил его? Был сильный ливень.

– Ну, по крайней мере не было грома, – насмешливо сказал он. – Иначе ты умерла бы со страху, трусиха. Боже, ты вся вымокла. Отправляйся скорее наверх. – Он взял ее под локоть и повел по широкой лестнице.

– Как долго ты пробудешь здесь? – спросила Элинор, все еще не в силах поверить, что он рядом с ней.

– Боюсь, утром я должен уехать, так что буду дома всего один вечер.

– Ты проделал такой путь ради только одного вечера? Ну нет, Генри. Ты не представляешь, как я соскучилась по тебе.

– Я приехал, Эл, потому что меня встревожило твое последнее письмо. Я переписывался также с отцом…

– И полагаю, он все рассказал тебе?

– Напротив, дорогая сестра. Он ничего толком не сообщил о тебе. Иди и поскорее прими ванну. А потом сама все расскажешь мне.

Элинор посмотрела на Генри и кивнула, пораженная, как он возмужал с тех пор, как уехал в университет. Он был худым, болезненным юношей, на голову ниже ее ростом и слегка прихрамывал. А сейчас он был свыше шести футов ростом и выглядел здоровым и мускулистым, чем безмерно радовал ее.

– Я не задержусь надолго, – сказала она и, войдя в свою комнату, поспешила вызвать Соланж.

Час спустя Элинор, согревшаяся и обсохшая, присоединилась к Генри в его комнате; ее волосы были заплетены в одну косу, переброшенную через плечо. Она села на обтянутый золотистым бархатом пуфик рядом с его письменным столом, а он расположился в кожаном кресле, на спинку которого был небрежно брошен его сюртук. Генри вытянул свои длинные ноги к камину, где приятно потрескивал огонь. Раньше они часто сидели вот так, делясь своими надеждами и мечтами. Генри говорил о своем пристрастии к живописи, а она – о своей любви к поэзии. Тогда жизнь казалась простой и ясной. Если бы Элинор знала, что эти годы пролетят так быстро, то ценила бы такие минуты гораздо больше. Но то время ушло навсегда.

Генри кашлянул, оторвав ее от размышлений.

– Ну, рассказывай, что тебя беспокоит. И пожалуйста, не надо слез, – предупредил он ее. – Ты знаешь, я ничего не могу понять, когда ты начинаешь лепетать что-то.

Элинор взглянула на него:

– Я не буду плакать.

– Хорошо, – сказал он, осматривая свои ногти. – Начни с самого начала.

Элинор сделала глубокий вдох, стараясь успокоиться.

– Все началось с брачного соглашения. Понимаешь, папа нашел для меня жениха в лице Фредерика Стоунема, выбрав его из всех возможных претендентов.

– Стоунема? Сына барона Уортингтона? Кажется, ему не больше двадцати трех лет.

Элинор кивнула:

– Да, это так.

Генри пожал плечами и протянул руку к шее, чтобы развязать свой белый накрахмаленный платок.

– Полагаю, единственный сын барона не самая худшая кандидатура. Уортинггон богат и имеет связи. У него имеются также процветающие поместья в Оксфорде, Эссексе и Ирландии. – Он перечислял, загибая пальцы. – В чем же проблема? У тебя есть на примете более выгодные варианты?