того или не желая, постоянно сравнивала, судила. Далекий образ бабушки как-то уменьшался, сжимался, все больше и больше теряя свою былую значительность. Но чем сильнее Жанетта это чувствовала, тем больше росло в ее верном сердце щемящее чувство любви и жалости к темной, старой бабушке… Нет, она никому не выдаст свою бабушку, память о ней она сохранит для себя одной, да и вообще предательство не в ее характере! Пусть Эржи и Мари думают о ней что хотят. В свое время она не выдала ведь и вайанов… да и потом… есть же вещи, о которых люди не говорят даже тогда, когда могут выражать свои мысли так же хорошо, как Эржи. И Жанетта с восторженным изумлением посмотрела на высокую, стройную девочку. Совсем как взрослая и все-все знает!..

И позднее, когда Жанетта снова сидела наедине с тетей, калачиком свернувшись в глубоком кресле, и вела с ней задушевную беседу, она сказала:

— Ой, тетя Вильма, вы даже не знаете, какая Эржи умная! Ужасно умная!

— Да что ты говоришь!

— У нас в Трепарвиле тоже есть один человек, его зовут Лоран Прюнье, так он тоже все, все мог объяснить! Отец моей подруги!

Она заявила это решительно и гордо. Время и расстояние разрешили еще недавно открытый вопрос: кто для нее Роза — подруга или враг? Роза всегда хорошо относилась к Жанетте, да и сама Жанетта в глубине души любила ее, уважала и… и, быть может, завидовала отважной девочке. Да, конечно, они были подругами, и когда-нибудь, если будет настроение, Жанетта напишет ей письмо.

— А этот ваш умный человек где работал?

— В шахте, вместе с папой.

— Старый, молодой?

— О, очень старый!

— Сколько же ему лет?

— Много, — подумав, сказала Жанетта. — Наверно, уже сорок пять минуло.

Тетя Вильма негодующе всплеснула руками:

— Столько же, сколько и мне! Значит, я тоже очень старая? Ах ты, глупышка! Зачем огорчаешь тетю Вильму!

— Н-нет, вовсе нет! — Жанетта несколько смешалась и вдруг неожиданно спросила: — А вам никогда не случалось замуж выходить, тетя Вильма?

Вильма Рошта засмеялась, но не обычным своим громогласным смехом, от которого сотрясалось все ее статное тело; да и ответила она каким-то тихим голосом:

— Нет, не случалось… Впрочем, не в том было дело. Некогда было, знаешь ли… Когда молодая была, на выданье, пришлось растить да воспитывать ребенка.

Жанетта широко раскрыла глаза:

— Какого ребенка?

— Твоего папу, — ответила тетя Вильма. — Осиротели мы рано, вот и остался братишка на моих руках… А там уж и молодость прошла, минуло время для Вильмы.

Наступила тишина. Быстро перебирая пальцами, тетя Вильма сплетала бахрому на скатерти. Жанетта соскользнула с кресла, подошла к тете и, опустив руки, проговорила странно тоненьким голосом:

— А теперь опять у вас ребенок на руках, тетя Вильма?

И тут на всю комнату раздался такой знакомый громовый хохот.

— Это ты хорошо сказала, Аннушка! — проговорила тетя Вильма и не переводя дыхания продолжала: — А коньки так и валяются у тебя в комнате! Надо их вытереть хорошенько, а не то заржавеют.

На следующий день за Жанеттой зашла Бири, Они долго бродили по улицам, разглядывая витрины, пока наконец не купили ремешки к конькам. По дороге на каток и затем до самого дома Бири все заговаривала о том, что на толкучке они могли бы купить ремешки дешевле, а оставшиеся деньги потратить на лакомства.

И вот Жанетта стала завсегдатаем на катке. Тетя Вильма, следуя практическому совету Бири, давала ей с собой огромные завтраки, племянница возвращалась домой одновременно с нею самой, часам к четырем. Она являлась раскрасневшаяся, возбужденная и без конца рассказывала обо всем, случившемся за день. Представьте, она бежала с Бири наперегонки и победила! Потом пили малиновый сироп в буфете — ох, и вкусный! А еще она обронила варежки, а в рупор громкий голос объявил, что утерявший варежки может получить их в «обогревалке».

— Говорю, это я потеряла варежки. А они спрашивают: «Какого цвета?» — «Темно-синие вязаные». — «А гладкие они или с вышивкой?» Бири скорей в словарь смотреть. Нет, пропало куда-то слово «вышивка», да и только! Ну, тут тетя какая-то помогла. «Нет, говорю, без вышивки». А народу собралось! Уйма! Тетя Вильма, вы даже не можете себе вообразить… Я рассердилась. Отдавайте, кричу, мои варежки!

— Ну и как, отдали?

— Конечно.

Однажды Жанетта рассказала с победоносным видом:

— Представьте, тетя Вильма, мчусь я по катку, и вдруг один конек отвинтился и остался на льду. Но какой-то мальчик поднял его и принес мне.

— Какой мальчик, глупышка?

Жанетта пожала плечами и заговорщически улыбнулась:

— Ну просто мальчик, и все! Он сказал: «Обопритесь на плечо своей подруги, а я привинчу вам конек». А я ему гордо сказала: «Не суйся, пожалуйста, не в свое дело!»

— Правильно! — обрадованно кивнула тетя Вильма. — Большой мальчик-то?

— Довольно большой, — неуверенно ответила Жанетта, и было видно, как ей хотелось, чтобы ее рыцарь оказался года на два постарше. — Лет, наверно, тринадцати, но довольно маленького роста. — И после короткого раздумья Жанетта добавила: — А может, ему только двенадцать. Бири даже разозлилась: «Не умеешь ты, говорит, с мальчишками обращаться!»

— А она умеет? — Тетю Вильму, по-видимому, крайне заинтересовал этот рассказ. — Может, Бири и с тобой поделилась своими познаниями?

— Нет! Бири не хвастунья! И она ни капельки не завистливая. Всякий раз подталкивает локтем, если кто-нибудь на меня посмотрит.

— А на тебя смотрят?

— Конечно. Вот и сегодня одна совсем взрослая девушка сказала, что у меня задорная мордашка. Это правда, тетя Вильма?

— Это надо еще обдумать.

Тетя Вильма вправду задумывалась над этим. По вечерам, когда она, устав за долгий день, отдыхала под громадным пуховым одеялом, все мысли ее вертелись вокруг одних и тех же вопросов, занимавших ее