Как он тогда до дома доехал, сам не помнил. До утра не мог уснуть. Да и следующие ночи мучился бессонницей. Нервничал, пил валерьянку бутылками. Сумку с деньгами засунул под кровать, стараясь не вспоминать о ней.

Через неделю успокоился. И даже смог найти в себе силы сосчитать деньги. Их оказалось девять миллионов. Восемнадцать пачек по пятьсот тысяч. Для кого-то сумма не такая уж и запредельная. По сути дела, ее хватило бы только на трехкомнатную московскую квартиру. Но для обычного трудяги (неважно, пролетария или интеллигента) девять миллионов – огромные деньги, а жилье у Энгельса уже было. Поэтому он мог потратить шальные бабки на разные вещи. На все то, о чем мечтал.

Начал Энгельс с покупки машины. Приобрел не в салоне, а с рук. Автомобиль уже имел небольшой пробег, но его состояние оставалось отличным. Потом Славин сделал ремонт в квартире, сменил гардероб, купил тур в Европу и отправил сына в Лондон. Соседям он говорил, что выиграл в лотерею. А коллегам ничего объяснять не пришлось, ибо он уволился. На тот момент от девяти осталось три с половиной миллиона. Энгельс стал тратить их очень аккуратно. Брал только по необходимости, чтобы растянуть. В банк не клал, боялся. Все время боялся, что им заинтересуется налоговая. Поэтому и машину купил с рук, попросив указать в договоре купли-продажи меньшую сумму.

Однако проносило!

И Энгельс расслабился. Решил, что все! За его грех не будет наказания. Как же он ошибался!

«Я взял чужое, – горько думал он, следуя по зарешеченному коридору в камеру. – И теперь буду отвечать за чужое преступление…»

Нина шла к метро, ничего не видя вокруг. На нее налетали торопящиеся по своим делам пешеходы, но она этого не замечала. Она так погрузилась в раздумья, что едва не шагнула на переходе на красный свет светофора.

– Эй, тебе жить надоело? – услышала Нина возмущенный возглас, затем почувствовала на своем локте чью-то руку. – Не видишь, что ли? Красный!

Нина встряхнулась. Надо взять себя в руки, иначе не миновать беды.

В ступор Водянова впала сразу после того, как Ванда, просканировав ее, раскинув карты Таро и изучив иголки из подушки, сообщила ей о том, что на ней появилась новая порча. Причем самая страшная. Порча на смерть!

– То есть я умру? – спросила Нина, едва сдержав мгновенно подступившие к глазам слезы.

– Нет, девонька, не умрешь, – успокоила ее колдунья. – Во-первых, у каждого человека есть защита. Ты ведь крещеная? Значит, на тебе защита Хранителя. А еще на тебе мощнейшая защита рода твоего. Но даже если б этого не было, я не дала бы тебе умереть. Я умею снимать порчу. Это во-вторых. Так что на тот свет раньше времени не собирайся.

– Но кто такое сотворил со мной?

– Женщина. Она пожелала тебе смерти. А кто обряд проводил, не скажу, не вижу. На такое мало кто соглашается.

– Я, кажется, знаю, что это за женщина.

– Конечно, знаешь. Ведь ты у нее мужика увела.

– Откуда вы…

– Вижу. – Ванда показала на карты, до сих пор лежавшие так, как она их раскинула. – У тебя очень крупные перемены в личной жизни. Еще несколько дней назад ты приходила ко мне, чтобы снять венец безбрачия, значит, у тебя все очень быстро закрутилось. А коль так – кто-то сейчас с разбитым сердцем ходит.

– Так, может, я со свободным мужчиной в отношения вступила?

– Девонька, тебе тридцать. Кто по возрасту подходит, все заняты. А если в разводе, то либо пьяницы, либо лентяи, либо уж с очень дурным характером, а тебе такие не нужны.

– Да, вы правы. Только не уводила я его. Я даже не знала, что у него кто-то есть.

– А если б знала, неужели ушла бы в сторону?

Нина задумалась. Наверное, если б были дети, тогда да. В остальных случаях вряд ли. Потому что любовь прощает если не все, то многое! А у них с Романом была именно любовь…

– Можешь не отвечать, – улыбнулась Ванда.

– Да, возможно, это нехорошо, рушить чью-то личную жизнь, пусть даже не намеренно. Но желать кому-то смерти еще хуже. Как эта женщина могла пойти на такое?

– Не в себе она. Простить ее надо. Ибо саму себя наказывает. Ты пойми, такие вещи даром не проходят. Все к ней вернется. Вся злоба ее. А хуже, если не к ней, а к детям ее. Не думают люди, когда зло творят, о возмездии.

Ванда покачала головой. Затем постучала пальцем по одной из карт.

– Еще кто-то тебе зла желает. Над тобой будто два дамоклова меча занесены. Так что остерегайся. Ночами одна не ходи, в незнакомые машины не садись. Поняла?

Нина, сглотнув ком, кивнула.

– А теперь иди, – сказала Ванда. – Дела у меня. А ты постоянно меня от них отвлекаешь.

– Извините.

– Да чего уж теперь… Сама я виновата. Надо было сразу от тебя отказаться. С первого взгляда ж поняла, сложная ты. Проблемная. Но деньги нужны, ничего не поделаешь. Дочка родила рано, да больного мальчишку. Вот и обеспечиваю их.

– И чей же кармический долг ребенок возвращает?

Ванда только тяжело вздохнула, но отвечать не стала.

Выйдя из подъезда, Нина направилась к метро. Она ничего не видела вокруг, думала и думала о том, кто, кроме Марты, мог желать ей смерти. А потом вспоминала свой последний сон. В нем она видела женщину, похожую на себя. Только выглядела та несовременно. Была одета в сарафан, на голове платок. Женщина сидела на завалинке их деревенского дома, гладила черную кошку и что-то говорила. Слов Нина не слышала. Только понимала, что предостерегает ее женщина от чего-то и все ей за спину показывает. Как будто намекает: оглянись, узри опасность.

Как раз в тот момент, когда Нине вспомнился сон, она услышала возмущенный возглас:

– Эй, тебе жить надоело? Не видишь, что ли? Красный!

Она отошла от перехода и присела на скамеечку автобусной остановки. Ей нужно успокоиться, а потом уж дорогу переходить.

Тут зазвонил телефон. Номер определился незнакомый. Нина поднесла мобильный к уху.

– Алло.

– Здравствуйте, Нина.

– Здравствуйте. Кто это?

– Это Влад Карский. Помните меня?

– Да, конечно. Виделись на похоронах Василия.

– Могу я попросить вас о встрече?

– Зачем я вам нужна?

– Вообще-то скорее я нужен вам.

– Не поняла.

– Вам угрожает опасность.

«И этот туда же!» – подумала Нина устало. Влад продолжал:

– Я еще на кладбище увидел над вами нечто вроде тени. Но не придал этому значения. А потом вспомнил, что такая же появилась над Василием незадолго до смерти. Тогда я, заметив ее, подумал, что тот просто очень много взял на себя чужой беды. Но теперь понимаю, что ошибался.