— Задиктуй. Первому. ВГИК, сценарный факультет. Феликс. Екатерина — актёрский. Пусть приведёт обоих — в гости приглашаю.

— Когда?

— Через год!! — Он сделал попытку вскочить, но сердечная боль лишь глубже вдавила в кресло. Поморщился. Закрыл глаза, помолчал. — Прости. — Сказал еле слышно. — Немедленно. Из-под земли! — Секретарша налила в стакан воду, достала таблетку.

— Выпей.

Он послушно проглотил лекарство. Сказал тихо:

— Второму. Сомова убрал Кораблёв. Поэта в свидетели.

— Кого?

— По-э-та! Дальше — не твоего ума. Не перепутай.

— Хочешь, — она не поняла задания, — скажи сам, они в приёмной.

— Если я их сейчас увижу — убью обоих. Посадят. Без работы останешься. Давай.

Движением руки он отправил её за дверь.

Люба — живая потугами художника Шилова — во всю стену в золотой раме смотрела ласково. Улыбалась.

— Ах, что же это? За что? Убей лучше, да. Без тебя нет жизни. Нет. Нет. Нет.

Неожиданно Турчак услышал чей-то голос. Вздрогнул. Больно ударился затылком о спинку кресла. Застонал жалобно. Он понял, что разговаривает вслух.

_____

Поворот от Возрождения к XVII веку в мировоззрении и психологии людей — это переход от безграничной веры в человека, в его силу, энергию, волю, от представлений о гармонически организованном мире с героем-человеком в центре сначала к разочарованию, отчаянию или скепсису, к трагическому диссонансу человека и мира, а затем и к новому утверждению человека как частицы огромного, бесконечно разнообразного и подвижного мира. Человек как бы вновь обретает своё место, но уже не как средоточие мироздания, а в сложном соотношении со средой — природой, обществом, государством…

Катя слушала снотворного лектора вполуха, едва сдерживая слёзы: какое к чёрту «средоточие мироздания», если с человеком происходит что-то совершенно непонятное, почти неприличное и никто, ни одна душа в мире не удосужится объяснить — что с ним. Отчего так незнакомо-истомно ноет в груди, отчего болит всё тело, точно по нему прошлись тяжёлыми сапогами? И почему которая ночь кряду обнимает забвением лишь с рассветом и теперь голова гудит, как Садовое кольцо в часы пик, и никакое «средоточие» никакого «мироздания» в ней не укладывается?!! Реветь хочется беспричинно — два платка уже мокрые — не рукавом же нос вытирать?

Что с ней?

Однажды показалось: нет умней и красивее Кости-парикмахера. Низом живота почудилось — судьба. Всплакнула даже от ревности: много возле него кошёлок разных на всё готовых увивалось. А победила — тот, бедняга, голову совсем потерял, обещал жениться, из семьи уйти — и что? После грязной перины той гостиничной долго в сторону мужиков смотреть не хотелось.

Лёшка Большой? Здесь даже намёка на любовь не было. Ни ревности, ни слёз. Ничего. Полный штиль: ему хотелось до потери пульса — и ей не жалко. Даже интересно: что там у него, такого маленького — метр пятьдесят в шапке-ушанке — может быть?

Феликс? Что-то такое… Вроде бы… Кажется… Хотя… Скучнее только индийские фильмы. Ему сценарий написать проще, чем снять с любимой трусики. Недаром она, что называется, из-под тёплого одеяла ушла от него с артистом этим.

Бязик Лёнька — да. И ночи напролёт не спала. И над телефоном как дура висела. И на рельсы вниз с моста в спасительной надежде поглядывала. Всё было. Только и это оказалось так, самолюбие уязвлённое, не за себя страдала: залетела, хотела оставлять, а он сбежал. Испугался. Освободилась — как от насморка избавилась: ни слёз, ни угрызений совести. Теперь мимо проходит — хоть бы кольнуло что. Год почти тёрлись-притирались — немалый срок, а на поверку выходит — и не было ничего. До сих пор, вон, звонит, ширли-мырли предлагает. Только больно уж долго вспоминать надо — кто это. Какой Лёня? А-а-а, Лё-ё-ня. Привет. И поговорить можно. И посмеяться, если смешно. И — ничего. Мимо. Сосед по купе. В очереди когда-то вместе стояли.

Катя отвернулась от окна, зажмурилась — май своей прозрачной солнечной зеленью слишком будоражил её душевную маету. Улыбнулась, дура дурой, ты ещё Сперанского вспомни. Арнольда Николаевича. До постели, слава богу, не дошло, но дяденька сильно рассчитывает.

Бог с ними со всеми. При чём здесь это?

Речь о другом: почему сердце ноет? Озноб по телу насильником хозяйничает? Слёзы — моргни лишь — ручейками, минуя все препятствия…

А тут ещё…

…Ренессансный герой юный, пылкий Ромео не колеблясь вступает в бой с, казалось бы, неодолимыми силами — традициями средневекового феодального мира; его гибель становится его победой, под телом Ромео рушатся вековые предрассудки, извечные запреты отступают перед правом человека на счастье. Главными качествами героя становятся умение зорко видеть диссонансы и противоречия мира и духовная стойкость, позволяющая в любых невыносимых для человека условиях оставаться героем…

Катя громко вздохнула, опять устремилась навстречу маю: чушь собачья. Гибель — не победа, гибель — всегда поражение. Как это: «право на счастье мёртвого человека». На том свете, что ли? Полюбил человек, понятно вам? По-лю-бил. Жизнь готов отдать за любимую. И отдал, а они — «умение зорко видеть диссонансы». Бред какой-то. Бред сивой кобылы…

Катя вздрогнула: кто-то тронул её за плечо.

— Тебе.

— От кого?

— Не знаю.

Многократно сложенный листок. Сверху: Кате Елиной. Корявый незнакомый почерк: «Мерин ждёт тебя в МУРе. Выходи, я подвезу». И враз исчезли все вопросы. Стремглав мимо обескураженного профессора к выходу.

— Девушка, это как понимать? Девушка!

А никак не понимать.

Понимай как хочешь, «средоточие мироздания».

Она выбежала на улицу, огляделась.

Из припаркованного напротив жигулёнка вышел не по сезону легко одетый человек, махнул ей.

— Сюда, сюда.

Катя перелетела дорогу, спросила задыхаясь:

— Это вы мне записку?..

— Я, я, садись!

И заметив, что она насторожилась, увидев на заднем сидении ещё одного широколицего пассажира, добавил:

— Знакомьтесь, это лейтенант Мудякин. Нам по дороге. Не обидит. — Он заржал.

Машина рывком тронулась с места.

Испугаться Катя не успела.

Железные тиски охватили её шею, сплющили гортань. Она услышала: «Не задуши, мудякин». «Ты мне, б…дь, за мудякина сглотнёшь».

И потеряла сознание.

_____

Поднятые Ярославом Яшиным на ноги оперативники к десяти часам утра, казалось, обошли весь Тёплый Стан: больницы, таксопарк, магазины, конторы, офисы, киоски, детские сады и даже ясли. Все жители корпуса 1 по Берёзовой аллее, 16, и прилегающих к нему домов были опрошены самым подробным образом. Со всеми, кого не оказалось дома, говорили по телефону.