– Вы хотите, чтобы прямо сейчас я отправился на ее поиски? – водолаз оторопело уставился на адвоката.

– Именно! – вмешался в разговор Бранков. – Аккурат прямо сейчас! Не откажите!

– А я уже и винца хлебнул…

– И что? Да у меня актеры перед съемками частенько прикладываются. Обычай у них такой. – Поняв, что сболтнул не совсем то, что нужно, оператор поспешил исправиться: – Это я так, господа, к слову… пошутил, знаете ли…

Реплику Бранкова пропустили мимо ушей.

– Ну, если надо – я готов.

– Вот и договорились, – удовлетворенно заключил Ардашев.

Стоило Асташкину объяснить соседям по столику причину своего внезапного возвращения на корабль, как тут же об этом узнала вся группа, и пассажиры, соблазненные возможностью воочию понаблюдать за подводным погружением, живо поднялись с мест и дружно зашагали в порт.

Совсем скоро на судне закипела работа. Из багажного отделения матросы принесли несколько ящиков. Из них извлекли водолазное снаряжение и трехцилиндровую помпу. С одной стороны у нее была ручка, при помощи которой ее можно было крутить, а с другой – маховик – металлическое колесо, раза в два больше того, что обычно стоит на машинках «Зингер». Вся конструкция очень напоминала упомянутое швейное устройство с той лишь разницей, что роль педали выполнял боковой рычаг.

Асташкин, с лицом приходского священника во время воскресной проповеди, подробно инструктировал боцмана и пятерых помощников из числа матросов:

– В результате вращения вот этого колеса приводится в движение коленчатый вал. Прикрепленные к нему поршни нагнетают воздух в шланг подачи и оттуда – в костюм водолаза. Чем глубже ведется погружение, тем сильнее нужно накачивать помпу. Для отслеживания давления установлен манометр. На каждые четыре с половиной сажени требуется создать давление в одну атмосферу. Я только что измерил расстояние до дна, и здесь оно составляет ровно шесть саженей. Следовательно, когда я опущусь, вы должны будете нагнетать воздух в шланг-кабель до тех пор, пока стрелка манометра не приблизится к цифре «1» и еще двум маленьким делениям, сиречь вот сюда, – он показал пальцем. – Ясно?

– Не сомневайтесь, ваше благородие, – ответил боцман.

– А если я дерну два раза вот за этот кабель-сигнал, вам следует поднимать меня наверх, но не быстро, а постепенно, выбирая слабину сигнального конца и шланга одновременно. Понятно? – обратился к матросам водолаз.

– Так точно.

– Ну, хорошо. Давай! – мичман махнул рукой, и в воду спустили штормтрап.

Асташкин облачился в утепляющий шерстяной костюм, резиновую водолазную рубаху-комбинезон и утяжеленные боты. На грудь и спину ему надели две свинцовые отливки: задний груз располагался несколько ниже переднего и придавал туловищу наклон вперед, облегчая движение. На голову офицеру водрузили медный шлем с манишкой, крепившийся к рубахе тремя болтами.

Помпа заработала, и Асташкин медленно, едва передвигая ногами, стал спускаться вниз по дощатым ступенькам. В воде он лег на спину, некоторое время оставался у самой поверхности, проверяя герметичность снаряжения, и только после этого начал медленно погружаться.

– Господи, да зачем же его топят? – испуганно вцепившись в руку мужа, вскрикнула мадам Богославская.

– Не беспокойтесь, он ведь на привязи. Если что – моряки его в два счета вытащат, – здраво рассудила Вероника Альбертовна.

– Дорогая, ты демонстрируешь просто удивительные познания, – сыронизировал Клим Пантелеевич. Щелкнув крышкой золотого «Мозера», он засек время.

– Ты забываешь, что я довольно долго прожила в Петербурге и немного разбираюсь в морском деле, – с обидой вымолвила супруга.

Ардашев нежно накрыл ладонью ее руку.

– Не сердись. Я пошутил.

– Так и быть, – примирительно ответила она. – Но та бессовестная девчонка в кофейне пялилась на тебя весь танец, – Вероника Альбертовна по-детски обиженно выставила вперед нижнюю губу.

– Ну что ты… она просто очень надеялась на чаевые…

– И не зря.

Клим Пантелеевич промолчал.

Через восемь минут потравливающий трос остановился на одном месте. А по прошествии еще некоторого времени матросы почувствовали два резких рывка и начали подъем. Боцман выбирал сигнальный конец, а его помощник – шланг. Помпа продолжала работать, и стрелка манометра подергивалась на нужной отметке.

Из-под воды показался медный скафандр, отливавший золотом на солнце. Водолаза подтянули к трапу. Держась одной рукой за поручень, он подал наверх две алюминиевые коробки. Матрос проворно подхватил их, но тут же они оказались в руках у Бранкова, который быстро исчез в коридоре. Асташкин поднялся на одну ступень. Сигнальным концом троса ему помогли выбраться на палубу. Отвинтили болты и сняли скафандр. Остановили помпу. Вокруг столпись пассажиры.

– Как водичка? – поинтересовался Неммерт.

– Прекрасная. Это ведь не Балтика с ее вечными штормами и промозглым холодом. А днище корабля, скажу я вам, изрядно обросло ракушками.

– Придем в Одессу, станем в док и почистим, – ответствовал капитан.

– А что интересного на дне? – поинтересовался Смальский.

– Из толщи ила торчат две корабельные мачты и чернеют горлышки кувшинов; почти под килем лежат два человеческих скелета, один, судя по одежде, совсем недавний; а еще в трех саженях от места погружения я заметил корпус судна. Он очень похож на галеру.

– Это неудивительно. Тут везде – история. А завтра мы будем в Яффе – в самом древнем порту мира. Как следует из античных источников, его построили еще до Всемирного потопа, – демонстрировал эрудицию газетчик.

– Надо же! – удивился водолаз, ожидая, пока его разденут. – Скажите, Александр Викентьевич, а мы скоро отплываем?

– Через два часа. Так что у вас есть еще время снова прогуляться по городу.

– Вот спасибо, а то меня так торопили, что я даже не успел распробовать местную мадеру.

Оставив мичмана, Неммерт приблизился к присяжному поверенному и негромко спросил:

– Ну, а теперь, когда все увидели, что со дна подняли коробки с пленкой, вы объясните мне, наконец, что же все-таки на них запечатлено?

– Момент приготовления к преступлению.

– Помилуйте, уж не хотите ли вы сказать, что злодей попал в объектив кинокамеры как раз в тот момент, когда стоял на палубе и точил нож, примеряя его к спине Завесова?

Адвокат громко расхохотался.

– Неплохая шутка, Александр Викентьевич. Но речь о другом.

– О чем же?

– Потерпите два-три дня, прошу вас.

– Как знаете, – недовольно бросил капитан и ушел на мостик.

Ардашев повернулся к супруге:

– Прости, дорогая, что я совсем не уделяю тебе внимания.