его жизни есть тайна, — она сама говорила о своих подозрениях. Действительно у него была тайна, и Алисе чувствовала это. Жить так дальше нельзя. Он был не таким, как другие, как те, чья жизнь была у всех на виду. Так дошел он до дома мастера Жеронимо. Утреннее солнце ласкало зелень у дороги. Вскоре он увидел под жаузейро по пояс обнаженного мастера, он рубил дрова.

— Вот занялся, поджидая тебя, работенкой. Рассказывай, что было со стариком в Такарату.

Бенто повторил свой рассказ, и у мастера создалось такое же впечатление, как у негра Висенте.

— Посмотришь, нагрянут сюда солдаты. А у меня дочь и больная жена. Я не уезжаю сегодня же только потому, что старуха не выдержит дороги. Всю ночь кричала от боли. Да, проклятая жизнь!

В дверях появилась Алисе, и мастер пошел надеть рубашку. Молодые люди остановились у края дороги. У девушки глаза были красные от слез.

— Бенто, я знаю, что мать умрет. — Слезы потекли у нее из глаз, но Бенто не находил слов для утешения. Он сам был в отчаянии, чувствовал, что гибнет, но все же, собравшись с силами, сказал:

— Ничего, Алисе, все пройдет. Мастер Жеронимо говорил со мной, он думает переезжать отсюда.

— Переехать куда, Бенто? Отец носится с этой мыслью, все хочет возвратиться в Брежо. Но там опять всплывет история с дракой и судом.

Подошел мастер, и она замолчала.

— Пойдем, сынок. Наш каменщик ничего не понимает в этом деле. Так и я могу сказать, что я каменщик.

Они уже отошли далеко, когда увидели ехавшую навстречу им группу всадников. По-видимому, это были скупщики, направляющиеся на ярмарку в Такарату. Они посторонились, чтобы пропустить груз с мукой, но старший матуто задержался поговорить:

— Едем из Бом-Консельо, там ходят слухи, будто Апарисио умер… Но все это — вранье. Только вчера, когда мы останавливались у подножия горы Жаку, один торговец спиртом рассказал нам, что отряд Апарисио находится по ту сторону реки. Это не Рокейра капитана Кустодио? Говорят, что сын здешнего мастера-сахаровара, совсем мальчишка, вступил в отряд и стал прямо дьяволом. А Кориско — не уроженец этих мест?

— Приятель, — ответил мастер, — я живу в этой фазенде больше пяти лет и никогда ничего не слышал об этом. Много напраслины болтают.

Когда они отошли, мастер сказал Бенто:

— Это конец! Мальчонка, видно, пристал к отряду: пройдет немного времени, и сюда явятся солдаты, чтобы разделаться с семьей кангасейро. О мальчишке уже болтают повсюду. Значит, он действительно находится там. Теперь нужно срочно принимать меры, ведь у меня жена и дочь. Я вернусь в Брежо, там есть человек, который поддержит меня. Это не здешний облезший кот, который только и умеет мяукать. Послушай, можешь быть уверен, история с судьей не останется без последствий, и мы еще многое увидим. Я должен взять себя в руки и увести семью из этой земли. Там в Брежо я могу погибнуть, но по крайней мере моя семья будет иметь покровителя. Я знаю, что жена будет рвать на себе волосы, но здесь я не останусь ни минуты больше.

И, как бы желая поощрить Бенто, мастер Жеронимо добавил:

— Если хочешь, пойдем со мной. Доктор Кунья Лима не боится правительства, это человек, пользующийся уважением…

Бенто промолчал. Когда они пришли в энженьоку, Терто встретил их новостью:

— Старик, вернувшись из поездки, поднял дьявольский шум. Негритянка позвала меня помочь удержать его, он совсем с ума спятил. Горит как в огне и так стонет, что невыносимо слушать…

Мастер направился в каза-гранде и вошел в комнату капитана. Старик дремал, забившись в угол постели из кож, нога была завернута в листья. Негритянка Доната рассказала все как было:

— Капитан вернулся из поездки с воспалением, нога у него разболелась, как никогда. Я сделала ему ножную ванну, но и это не помогло. Сейчас он задремал. Сеу мастер, на этот раз приступ был очень сильный.

В этот день Жеронимо ни с кем не разговаривал. Угрюмый, он давал приказания каменщику, которого раздражала резкость его обращения. В конце концов каменщик не выдержал и сказал Бенто:

— Я слышал, что ты собираешься жениться на дочери мастера. Никогда не видел человека с большим самомнением, можно подумать, что он по меньшей мере хозяин этой фазенды. Только старый Кустодио способен терпеть мастера-сахаровара с такими повадками.

Терто тоже жаловался:

— Мастер день ото дня обращается со мной все хуже… Чего доброго, и к другим начнет так относиться. Я-то все одно ухожу и поэтому не хочу связываться с ним…

Вечером Бенто пришел к Кустодио. С потухшим взором, с изможденным лицом, капитан казался столетним стариком.

— Сынок, на этот раз эризипела схватила меня крепко. Тело ломило так, что все кости трещали, казалось, что мельничный жернов прошелся по мне, но, слава богу, к утру стало легче. Ночной ветер плохо на меня подействовал. Да, видно, мне нельзя больше выезжать из дому. И потом этот судья вывел меня из себя. Правильно сказал секретарь Жозиас, он хочет свалить все на меня, чтобы самому выйти сухим из воды. А твой брат все не подает вестей, не знаю, что и думать. Да, я уже не в том возрасте, когда можно ждать. Вот умру, — голос его зазвучал громче, — умру не сегодня-завтра, но до этого я покажу всему сертану. Я отомщу за своего сына. Слушай, я помню, как будто это было вчера, я был там, когда жена позвала меня посмотреть… Касуса Леутерио, ах, это был он, негодяй!

Старик хотел приподняться с постели, но не смог пошевелить опухшей ногой.

— Черт, эта нога не дает мне сделать то, что я должен сделать. У меня нет сил встать. — И он попытался еще раз приподнять свое изможденное тело. — Да, у меня нет сил встать…

— Но, капитан, — попытался успокоить его Бенто, — завтра сеньор поправится, это — только приступ…

— Да, верно, я должен поправиться. Мне многое нужно еще сделать. Твой брат бежал от Касуса Леутерио. У этого негодяя в руках больше власти, чем у самого правительства.

XI

Наступила ночь. Бенто снова не было дома, и снова начались мучения Висенте. Грудь сжимала странная боль, и опять нахлынули страшные воспоминания. Да, он не смел оставаться один, он боялся темноты, точно маленький ребенок. Ночь спустилась на землю, а он все сидел, прижавшись к глиняной стене дома. Бенто все не шел… Негр чувствовал себя хорошо, только когда рядом с ним кто-нибудь был. Ему стало казаться, что он опять