Сначала я зашел к начальнику штаба. Он поднял глаза от бумаг и изрек:

– Вас хочет видеть командующий.

Именно этого я и опасался. Чуть позже я вошел в приемную, и секретарь мне радостно объявил:

– Входите и подождите немного, вас хочет видеть адмирал.

Могли бы сказать что-нибудь новенькое! Из кабинета адмирала вышла его помощница – очаровательная дама, офицер женской вспомогательной службы. Улыбнувшись, она сказала:

– Адмирал хочет…

– Да знаю я, знаю! – взорвался я. – Адмирал хочет меня видеть. Мне очень хочется сбежать домой к маме. Мне не нравится ваша школа. Пусть лучше мама меня отшлепает.

– Что с вами?

– А то вы не знаете…

– Дело не во мне, а вот Макс действительно знает все. Заходите, ваша очередь.

И я предстал пред высочайшие очи.

– Райнер, немецкие подводные лодки начали появляться возле наших берегов. Корветы класса «Касл» уже неоднократно выходили в море с разными группами и, я думаю, теперь являются вполне боеспособными, эффективными кораблями. Я объединяю шесть единиц в группу поддержки – 30-ю. И хочу, чтобы вы стали в ней старшим офицером… Что это с вами?

– По поводу этого письма, сэр… которое вам прислал командующий из Гибралтара. Он направил мне копию.

Командующий испытующе, без улыбки посмотрел мне в глаза – его взгляд проникал прямо в душу.

– Ах, это… На такие вещи я не обращаю внимания. Так о чем это я? И извольте меня больше не перебивать. – Сделав короткую паузу, он продолжил: – Это самые лучшие противолодочные корабли из всех, что мы сейчас имеем. На них есть все – «сквид», новый радар, новый асдик, специальный эхолот и новая радионавигационная система, с помощью которой можно определять свое местонахождение днем и ночью с точностью до 50 ярдов.

Я больше не волновался относительно собственной судьбы, поэтому сразу же насторожился, предчувствуя ловушку.

– Кораблем старшего офицера останется «Горец»?

– Нет, – отрезал адмирал. Он уже открыл рот, явно намереваясь сказать что-то резкое, но, видя мой искренний ужас, промолчал.

– Я бы предпочел остаться на «Горце».

– У вас с головой все нормально? – взорвался адмирал. – Это самые лучшие противолодочные корабли в мире!

– Но я люблю свой корабль.

Он смотрел на меня с неприкрытой злостью, но неожиданно его лицо смягчилось и я увидел Макса Хортона, о существовании которого даже не подозревал, – мудрого, доброго, понимающего. Я уже упоминал, что совершенно случайно нашел ключик к этому великому человеку. Он жил ради того, чему дал жизнь сам. Как бы там ни было, он понимал мое нежелание покидать эсминец.

– Не затрудняйте мне жизнь, Райнер. Вам придется уйти. – Думаю, таким тоном отцы беседуют с неразумными детьми.

– Да, сэр. Спасибо, сэр.

– Желаю удачи. Дайте мне знать, когда группа будет готова к выходу в море. Вы мне очень нужны.

Попрощавшись, я направился к двери. На полпути адмирал меня окликнул:

– Райнер, вечеринка-то удалась?

– Еще как удалась, сэр.

В глазах Хортона засверкали озорные огоньки.

Я вернулся в Лондондерри и зашел к коммодору (Э).

– Значит, вы покидаете «Горец» и принимаете группу?

– Да, сэр. Мне даже думать об этом не хочется, но похоже, все уже решено.

– А по моему мнению, вам просто повезло, что не надо возвращаться в Гибралтар. Я недавно получил письмо от капитана (Э).

– От капитана (Э)? – воскликнул я. – Впрочем, да, у вас же была копия письма адмиралу.

– Копия у меня есть тоже. Но капитан (Э) написал еще и лично мне – там речь идет о том, что вы вошли в гавань со скоростью 12 узлов…

– Но это же неправда, сэр! – от души возмутился я.

– С какой же скоростью вы шли?

– 140 оборотов, значит, 15 узлов.

– Ну вот, значит, вы хорошо понимаете, что я имею в виду. В Гибралтаре для вас стало слишком жарко. Отдохните недельку, а потом собирайте группу. Кстати, возможно, вам будет приятно узнать, что командующий рекомендовал вас на присвоение статуса соответствия коммандера. Вы станете первым офицером добровольческого резерва, получившим его.

Ранее я лишился своего статуса, поскольку логично иметь соответствие чину, который имеешь в настоящий момент.

На «Горце» мне устроили торжественные, можно сказать пышные, проводы. Когда на причал выехало такси, оно оказалось оборудовано тросами для буксировки. Половина команды тянула такси по главной улице Лондондерри, а другая половина бежала следом. Этот момент можно было бы назвать самым счастливым в моей жизни, если бы он не стал самым печальным.

Оставив «Горец», я уже больше никогда не был счастлив в море. Я отдал этому кораблю все, и первое впечатление от 30-й эскортной группы нисколько не уменьшило глубокую грусть от расставания с моим любимым эсминцем. На трех эсминцах, на которых я служил, большую часть команд составляли старослужащие. На «Лох-Тулле» были в основном резервисты, а на «Вербене» – половина резервистов и половина старослужащих.

В 30-й эскортной группе служили люди, пришедшие на флот уже во время войны. Про офицеров я могу сказать только одно: ни рыба ни мясо. Став наследниками нерушимых традиций флота Западных Подходов, они разительно отличались от своих предшественников – у них было другое прошлое, другие взгляды, другая подготовка. При этом я не хочу сказать, что они были неумелыми – вовсе нет. Просто они были детьми другого века – века радаров. Только познакомившись со своими новыми командирами, я понял, насколько все мы изменились за пять лет войны. Новые капитаны по сравнению с командовавшими кораблями в первых эскортных группах были моложе лет на двадцать. Они вообще были молодыми и почти одногодками – самого старшего от самого младшего отделяло не больше двух лет. Страна взвалила тяжелейшую ответственность на их плечи, еще недостаточно окрепшие, чтобы выдержать такую ношу. Они старались быть чрезвычайно серьезными и проявляли повышенное беспокойство к таким мелочам, как заполнение отчетных форм. В какой-то степени это было оправдано. На этой стадии войны длинные щупальца бюрократии уже проникли и на передовую, и количество заполняемых на каждом корабле бумаг от месяца к месяцу неуклонно увеличивалось. Больше нельзя было привести в порт поврежденный непогодой корабль и списать на погоду заодно и другие неполадки, а нехватку рома нельзя было объяснить как раньше – «отдан уцелевшим при крушении морякам». В первые годы войны, теперь кажущиеся такими далекими, на одном из наших корветов таким образом списали десять куда-то подевавшихся галлонов, которые позже обнаружили складированными под бухтами буксирного троса. Поскольку вновь внести их в отчетность было невозможно, пришлось разделить это внезапно обретенное количество рома между кораблями группы.