Я тут же позвонил в машинное отделение:

– Чиф, у нас что-то с двигателем рулевого управления. Вам лучше поторопиться и выяснить, что случилось. Обо всем немедленно докладывайте мне.

Через несколько минут, показавшихся мне годами, позвонил чиф:

– Дело плохо, сэр. Придется перейти на ручное управление.

– Могу я отработать назад?

– Нет, сэр. Руль находится как раз под правым бортом. Если на него начнется давление, мы не сможем подсоединить ручное управление.

– Поторопитесь! У вас очень мало времени!

Я надеялся поправить положение, сдав назад, потому что большинство одновинтовых кораблей тогда поворачивалось кормой против ветра. Но если руль был переложен налево до упора, маневр был бесполезен. Мне оставалось только ждать и молиться, чтобы чиф успел сделать все, что нужно.

Я приказал старшему помощнику собрать людей на шкафуте со спасательными жилетами и надул свой. В отличие от того случая, когда я тщетно пытался надуть его на мостике «Уорвика», на сей раз он действовал безотказно. Я пристроился в углу – двигаться в нем еще то удовольствие – и задумался. «Око за око, зуб за зуб…» Нет, лучше об этом не думать. Лучше не думать вообще.

Сигнал с «Порчестер-Касла»:

– Готов взять вас на буксир.

– Спасибо, не надо, – ответил я. – Слишком сильная бортовая качка, чтобы заводить буксирное оборудование. Но все равно я тронут. Мы не должны потерять два корабля. Если нас выбросит на берег, пожалуйста, уведомите береговую охрану, чтобы встречали пловцов.

Я взглянул и засиял, как сигнальная лампа Алдиса. Вода была коричневой и мутной из-за поднятого со дна песка. Теперь счет шел на минуты. Наконец зазвонил телефон и я узнал, что ручное управление подсоединили. С момента поломки прошло не более четверти часа.

– Право руля 30, полный вперед!

Отчаянно раскачиваясь с боку на бок, «Пивенси-Касл» начал двигаться вперед. Корабли группы разбросало на довольно большой площади. Они, как могли, боролись с непогодой и ожидали дальнейшего развития событий. Когда мы проползли через вход, они по очереди следовали за нами. На мостик поднялся чиф.

– Серьезная поломка, сэр. Мы ничего не сможем сделать сами. Придется становиться в док.

Меня била такая сильная дрожь, что пришлось ухватиться за поручни, чтобы устоять на ногах.

Я приказал группе стать на якорь, а утром следовать за мной вверх по реке. Мы же пошли по реке тем же вечером, и, поскольку корабль был на ручном управлении, я попросил буксир для швартовки. Вскоре после 10 часов корабль стоял у причала. Я с облегчением вздохнул и отправился в каюту.

«Ну, вот и все, – сообщил я сам себе. – Приплыли». И это было чистейшей правдой. Я больше не мог доверять сам себе. Тело не подчинялось моим приказам. Я взглянул на себя в зеркало и замер. Еще не так давно друзья мне говорили, что я выгляжу слишком молодым и несерьезным для коммандера. Теперь мне никто бы не сказал ничего подобного. Пожалуй, свеча догорела. Я спустился на причал и позвонил коммодору. Я не сомневался, что даже в столь поздний час он будет на месте. Дело в том, что Макс Хортон имел обыкновение звонить подчиненным после ужина (я имею в виду его, адмиральского ужина, который по большей части имел место очень поздно). Коммодор действительно был на месте, и я изложил ему свою просьбу.

– Я ждал этого уже давно, – признался он. – Когда бы вы хотели сойти на берег?

– Чем скорее, тем лучше, сэр.

– Я могу подготовить для вас все документы послезавтра к полудню.

– Спасибо, сэр.

– Зайдите ко мне завтра утром. Да… поздравляю с подлодкой!

Я вернулся на корабль и долго лежал в ванне. А через два дня я сошел на причал с трапа своего корабля в последний раз. Это произошло через пять лет и два месяца после того, как я впервые поднялся на палубу траулера его величества «Лох-Тулла».

Прошло намного больше времени, чем я рассчитывал, прежде чем мне удалось уехать из Лондондерри. Множество неотложных дел могло быть выполнено быстрее, если бы я продолжал заниматься ими сам. К тому же я должен был выполнить ряд обязательных формальностей – я имею в виду прохождение медицинского обследования. И хотя командование отлично знало, что, если офицер слишком устает, чтобы продолжать командовать кораблем, ему необходимо дать возможность сделать перерыв, иначе дело может закончиться трагедией, формально было необходимо получить подтверждение медиков. Несомненной заслугой военно-морского флота являлось то, что любой офицер, почувствовавший, что не может продолжать службу с прежней эффективностью, мог прийти к своему командиру, не опасаясь, что будет превратно понят.

Домой я приехал только в начале декабря. Находясь в Ливерпуле, я позвонил Максу Хортону:

– Мне очень жаль, сэр, что все так закончилось.

– Что говорят врачи, Райнер?

– Пока трехнедельный отпуск по болезни, сэр.

– Вы сможете после этого выходить в море?

– Очень сомневаюсь в этом, сэр. Собственно говоря, физически я здоров – просто перегорел. Вы сможете найти для меня работу на берегу?

– Даже не сомневайтесь. Немецкие подводные лодки теперь появляются у самого берега, и мои группы часто работают под оперативным управлением других подразделений флота – в Портсмуте, Плимуте, Розайте и даже на Норе. Подразделения в Канале – в Портсмуте и Плимуте – станут, на мой взгляд, свидетелями последней отчаянной попытки противника перерезать наше сообщение с континентом. Местные штабные работники совершенно не понимают возможностей групп. Не так давно какой-то кретин отдал приказ группе корветов «Касл» следовать в ненастную погоду нереальным курсом с невозможной для них скоростью. Результат – шесть поврежденных куполов асдиков и группа в полном составе отправилась в сухой док. Я только что получил разрешение адмиралтейства направить по старшему эскортному офицеру в каждое подразделение, где работают наши группы. Прайз (коммандер Х. Л. Прайз, КВР) поедет в Плимут, а вы – в Портсмут. Сейчас посмотрим – отпуск на три недели? Прекрасно. Прибудете в распоряжение командующего флотом в Портсмуте 1 января. Думаю, вам потребуется немало такта и терпения. И помните: вы – мой посланник. Если нужна помощь, свяжитесь с начальником штаба.

Читатель вряд ли может себе представить, насколько благодарен я был за такое назначение. Ведь мне пришлось проглотить горькую пилюлю – после пяти лет подготовки я протянул только два месяца и сломался. Шанс сделать что-нибудь по-настоящему полезное стал для меня самым лучшим лекарством.

Я прекрасно провел три недели с семьей, мы вместе весело отпраздновали Рождество. Я искренне наслаждался каждой минутой – ведь за пять прошедших лет я ни разу не был дома больше десяти дней сразу. После Рождества, незадолго до Нового года я посетил начальника штаба флота Западных Подходов, а 1 января 1945 года прибыл в штаб командования флота Портсмута, который размещался в форте Саутвик.