Чет боком придвинулся к чаше с драгоценными камнями, загреб горсть и сунул в карман кафтана. Джесс последовал было его примеру, но тут Изабель пихнула его в бок:

– Я бы этого на твоем месте не делала.

– Что? Почему?

– Может, они отравлены.

Джесс пригляделся к повнимательнее к покрытым пылью драгоценностям, прикусил губу, потом все-таки опять потянулся – и тут Крампус решительно захлопнул книгу, так что пыль поднялась. Джесс подскочил и выдернул руку из чаши.

– Вот, посмотрите-ка сюда, – сказал Крампус, и повел их к одному из шкафов. Повелитель Йоля достал оттуда хлопковый мешочек размером примерно с пакет сахара, развязал завязки и зачерпнул пригоршню мелкого бурого порошка, потом дал ему стечь между пальцами обратно в мешок. – Сонный песок. С его помощью Бальдр держал на расстоянии не в меру любопытных родителей и проказливых детей, чтобы они не мешали его делам, – он завязал мешок, взял с полки еще один такой же и вручил Вернону. – Ты будешь за них отвечать. Смотри, чтобы песок не попал тебе в глаза, иначе заснешь, и надолго, – у Вернона стал еще более кислый вид, чем обычно.

– И вот, посмотрите-ка сюда. Видите? – Крампус снял с крюка связку ключей. На одном кольце висело шесть ключей разных форм и размеров. – Отмычки, – сказал Крампус с довольным видом. – Они могут отпереть почти любой замок. Они принадлежали мне – подарок Локи. Теперь они опять мои, – он присмотрелся к связке поближе. – Интересно, – он принялся разглядывать самые маленькие ключи современной формы. – Да тут три новых добавилось. Джесс, подойди.

Джесс подчинился.

– Будешь моим ключником, – с этими словами Повелитель Йоля сунул ключи Джессу в карман кафтана и похлопал сверху. – Похоже, старый добрый святой Ник все же не утруждался лазанием по каминным трубам…

Крампус осекся. Лицо у него помрачнело. Он подошел к столу, на котором стоял козлиный череп с обрезанными под корень рогами. Рога, кости, шерсть и копыта лежали рядом аккуратной кучкой, отмытые дочиста и высушенные. Рядом стоял какой-то механизм с вращающейся ручкой. Джессу он напомнил мясорубку. Крампус крутанул ручку, и из устройства в уже стоявшую под ним миску выпала какая-то мелко перемолотая серая масса. Крампус взял щепотку, поднес к носу.

– Это темная магия, – глухо проговорил Крампус; его лицо было очень серьезным. – Это кости Йольского козла. Как мало их осталось, а теперь их еще меньше, потому что для старого доброго Санта-Клауса они – лишь сырье для его зелий. Козлы Йоля принадлежали богам и могли летать благодаря своему волшебству. И он зарезал их ради этой магии. Подозреваю, именно так появился на свет весь этот балаган с летающими оленями.

Крампус схватил со стола тяжелую склянку и запустил ею через весь зал.

– Мало тебе было украсть мои традиции! – орал он. – Мало тебе было извратить их в угоду своему себялюбию! Теперь ты извращаешь саму жизнь, убиваешь саму душу Йоля ради собственной славы, – его голос вдруг упал почти до шепота. – В мире осталось так мало волшебства… драгоценные крохи. Ну почему твои амбиции должны обходиться так дорого?

Он взял еще одну склянку и швырнул ее вслед за первой, потом еще одну, и еще.

– Кровь, кости и смерть… Вот правда, вот что стоит за рождественским волшебством Санты!

Склянки разлетались вдребезги о стену; осколки и содержимое пузырьков падали, смешиваясь, на пол, и смесь на полу начала шипеть и пускать пузыри. Потом вспыхнула огнем, и пламя, в облаке переливающихся радугой газов и отвратительных запахов, взмыло к потолку.

– Я покончил с его извращениями… Мир покончил! – прокричал Крампус и повел их вон из зала, вдоль все тех же полок с игрушками, и на улицу, в ночь. – Еще не все кончено. Есть еще время исцелить причиненные им страшные раны. Настала пора возродить святки, распространить повсюду их волшебство и исцелить Матушку-Землю! – он улыбался во весь рот: зубы оскалены, глаза горят. – Пора помочь роду людскому обрести свою душу, пора напомнить, где его корни. Святки вновь будут царить над миром, и Повелитель Йоля укажет путь.

Они прошли через сад, во двор, где стояли, привязанными два Йольских козла. Конюшня была уже полностью охвачена огнем. Гигантские языки пламени лизали небо, заливая все вокруг оранжевым светом. Они стояли и смотрели, а хлопья пепла танцевали вокруг.

– Ах ты, зверь! Ты будешь гореть в Аду! – раздался пронзительный крик.

Джесс вздрогнул и обернулся, как и все остальные. Под широкой аркой, которая вела в сад с кустами в виде фигур, стояли шесть женщин. Пять из них были одеты в длинные, развевающиеся белые платья: молодые, пухленькие женщины с длинными волосами и пышными формами. Они смотрели на пламя, и слезы катились у них по щекам. Шестая не плакала. Она стояла впереди всех, тонкая, как хлыст, с плотно сжатым ртом на жестком лице. Догадаться, сколько ей лет, было невозможно, но что-то подсказывало, что она гораздо, гораздо старше, чем кажется. На ней было темно-алое платье в пол с золотой вышивкой в виде змей. Волосы у нее были совершенно белые, волнистые и длиной чуть ли не до колен – они развевались у нее за спиной, как плащ.

– Кто бы это мог быть? – спросил Вернон.

Изабель пожала плечами.

– Может, его жена? – спросил Джесс. – Ну, знаете, миссис Клаус.

«Если это и вправду так, – подумал Джесс, – трудно вообразить себе что-то более далекое от образа доброй, милой бабули, как я всегда ее себе представлял. Эта женщина выглядит так, будто способна вырезать тебе кишки и съесть их у тебя на глазах».

– А это тогда кто такие? – Вернон указал на девушек. – Думаете, это его дочки?

– Дочки! – заржал Крампус. – Это все его жены. У Бальдра были большие аппетиты.

– Жены? – удивился Вернон.

Пухлые девушки разом указали на Крампуса и начали выть, срываясь на визг, крича на непонятных языках, как женщины в храме пятидесятников. Вот только Джесс решил, что это были не молитвы, а проклятия.

Крампус достал из саней хлыст и улыбнулся, обнажая клыки.

– Ох, сколько же воды утекло с тех пор, как я имел удовольствие пороть маленькие озорные задницы, – он щелкнул хлыстом и шагнул к женщинам. Визг и вопли заглохли, сменившись истерическими рыданиями, и девушки отступили, но та женщина – она даже не моргнула. Крампус сделал еще шаг, опять щелкнул хлыстом. Но беловолосая все так же стояла на месте. Она обвиняюще ткнула в его сторону пальцем.

– Животное, да как ты смеешь осквернять это место своим мерзким присутствием? Этот дом – убийством? Санта-Клаус – возлюбленный сын богов. Любимый всеми за доброту и самоотверженность, благородный рыцарь добрых дел, поборник…

– Брехня.

– Это правда! – вскричала она. – Ты же видел его склад, там не только игрушки, но и обувь, и одежда, и все самое необходимое для нуждающихся. Каждый день он работал допоздна, чтобы Рождество стало больше, чем просто праздником, стало волшебным временем надежды. Он путешествовал по всему свету, творя добро и надеясь, что его пример вдохновит людей, что они станут добрее друг к другу, что доброта распространится по миру, очищая души.