— Вы говорили с кем-нибудь о моем письме?

— Нет.

— Даже со своей женой?

— Я не женат.

— А ваша любовница?

— Я увижу ее лишь завтра вечером.

— Дайте мне это письмо.

Скульптор вернул свернутый папирус и Доки разорвал его на мелкие кусочки.

— Если мы не договоримся, — пояснил он, — не останется ни одного свидетельства о нашей встрече. Я вам больше не напишу, и мы никогда не встретимся.

Коренастый скульптор не понимал, к чему эти тонкости.

— Я уже работал на Карнак, и никаких жалоб не было, но меня никогда не приглашали в таверну, чтобы предложить непонятно что!

— Будем говорить откровенно: вы хотите быть богатым?

— А кто не хочет?

— Вы можете получить свое состояние быстро, но придется рискнуть.

— Каким образом?

— Перед тем как рассказать вам об этом, мы должны прийти к соглашению.

— К какому?

— Если вы откажетесь, то покинете Фивы.

— А если нет?

— Возможно, нам лучше закончить.

Доки встал.

— Я понял. Останьтесь.

— Дайте ваше слово во имя жизни фараона и богини тишины, которая карает клятвопреступников.

— У вас оно есть.

Дать слово было действием магическим, которое касалось всего существа человека. Предательство исторгало Ка и лишало души.

— Я вас попрошу лишь выгравировать иероглифы на стеле, — сказал Доки.

— Но… это мое ремесло! К чему столько таинственности?

— Вы поймете это в нужный момент.

— А… плата?

— Тридцать молочных коров, сто баранов, десять жирных быков, лодка, двадцать пар сандалий, лошадь и колесница.

Скульптор был ошарашен.

— И все это… за простую стелу?

— Да.

— Нужно быть сумасшедшим, чтобы отказаться. Идет.

Они пожали друг другу руки.

— Когда нужно выполнить работу?

— Завтра на заре, на западном берегу Фив.

Меба пригласил Шенара в имение одного из своих бывших подчиненных в двадцати километрах к северу от Мемфиса. Бывший министр иностранных дел и старший брат Рамзеса приехали разными дорогами, с разницей в два часа. Шенар счел лучшим не оповещать Ашу об этой поездке.

— Твой маг опаздывает, — упрекнул Шенар Мебу.

— Он обещал прийти.

— Я не привык ждать. Если его не будет здесь через час, я ухожу.

В этот момент появился Офир в сопровождении Литы.

Плохое настроение Шенара улетучилось. Он принялся удивленно разглядывать этого опасного человека. Худой, с выдающимися скулами и носом, узкими губами, ливиец походил на хищную птицу, готовую разорвать свою жертву. Молодая женщина с опущенной головой выглядела побежденной, лишенной силы воли.

— Это великая честь для нас, — объявил Офир низким голосом, заставившим Шенара вздрогнуть. — Мы не смели надеяться на подобную милость.

— Мой друг Меба рассказал мне о вас.

— Бог Атон обрел в нем друга.

— Вот имя, которое не стоило произносить вслух.

— Я посвятил свою жизнь признанию прав Литы на трон. Если меня принимает старший брат Рамзеса, то не потому ли, что он одобряет мои действия?

— Вы правильно поняли, Офир, но не пренебрегаете ли вы главным препятствием — самим Рамзесом?

— Напротив. Фараон, правящий Египтом, это существо, обладающее удивительными размахом и силой, стало быть, трудный соперник, чью защиту будет сложно сломать. Однако я располагаю некоторым весьма эффективным оружием.

— Те, кто занимаются черной магией, караются смертью.

— Рамзес и его предки попытались разрушить дело Эхнатона, между ним и мной будет беспощадная битва.

— То есть любой совет о сдержанности будет бесполезен.

—Да.

— Я хорошо знаю своего брата — это человек резкий и жестокий, он не потерпит ни малейшего покушения на свою власть. Если последователи единого бога встанут на его пути, он их уничтожит.

— Именно поэтому единственное решение, которое нам остается, — это ударить его в спину.

— Великолепный план, но его трудно воплотить в жизнь.

— Моя магия разъест его подобно кислоте.

— Что бы вы сказали, если бы у вас появился союзник в самой крепости?

Глаза мага вспыхнули, как у кошки, не хватало лишь вытянутого зрачка.

Шенар был доволен собой, удар был верным.

— Его имя?

— Моис. Друг детства Рамзеса, еврей, которому он доверил наблюдение за стройкой Пер-Рамзеса. Убедите его помочь вам, и мы станем союзниками.

Генерал, командующий укреплением Элефантины, проводил дни в покое. Со времен похода Сети нубийские области, находившиеся под властью Египта, жили мирно, регулярно поставляя продукты.

Срединная граница между двумя странами хорошо охранялась, долгие десятилетия ни одно из нубийских племен не предпринимало атак и не давало повода для них. Нубия навсегда стала египетской территорией. Сыновья вождей обучались в Египте, перед тем как самим стать вождями, чтобы распространять культуру фараонов под надзором назначенного египетским царем наместника Нубии. Хотя египтяне терпеть не могли долго жить за границей, но эта должность номарха давала много почета и привилегий.

Но генерал не завидовал, так как ничто не могло заменить климата и спокойствия Элефантины, откуда он был родом. Войско поднималось на заре, перед тем как отправиться на карьер, чтобы проверить поставку гранитных блоков на шаланды, направляющиеся на север. Он был рад, что пора военных походов давно миновала.

С момента своего назначения генерал превратился в таможенника. Его люди проверяли продукты, приходящие с далекого Юга, облагали их пошлинами в соответствии с приказами министерства экономики и финансов. Увеличение писанины и административных бумаг привело к появлению завалов в кабинете генерала, но военачальник предпочитал сражаться с ними, чем с опасными нубийскими воинами.

Спустя несколько минут он поднялся на борт быстрой лодки, чтобы осмотреть укрепления вдоль Нила. Как всегда он наслаждался нежностью ветра и смотрел во все глаза на красоту берегов и скал. И как было не подумать о прекрасном ужине, который он разделит с молодой вдовой, мало-помалу выходящей из своей грусти?

Необычный шум заставил его подпрыгнуть.

Перед ним предстал один из его воинов.

— Срочное сообщение, мой генерал.

— Откуда?