Фейт закусила губу.

— Что, если это не каприз? — спросила она.

— Фейт, твой брат не левша, — твердо заявила Миртл, как будто Фейт ее несправедливо обвинила. — Что с тобой сегодня? — Она нахмурилась и внимательно взглянула на Фейт. — Ты не следишь за собой! Когда ты в последний раз расчесывалась? И почему ты пахнешь лимонами? — Она окинула взглядом холл. — Все вверх ногами! А доктор Джеклерс может приехать в любую секунду. — Посмотрела на часы. — Где он? Опаздывает на два часа и не прислал ни слова. Что-то не так! Я чувствую.

При этих словах снаружи послышался стук и цокот копыт. Миртл вздохнула:

— Наконец-то.

Как оказалось, это не доктор Джеклерс. Это доставили его письменные извинения. Он задерживается в связи с необходимостью лечить мисс Хантер.

Судя по всему, посреди ночи мисс Хантер заметила шумную толпу мужчин неподалеку от своего дома. Хотя она жила лишь с пожилой горничной, мисс Хантер это не обеспокоило: люди возвращались домой после крысиных боев или после отдыха на вершинах утесов в компании друзей и горячительных напитков. Но чуть позже она проснулась от грохота и криков: «Пожар!» Разбудив горничную, мисс Хантер спустилась на первый этаж и обнаружила в задней части дома дым. Она послала горничную к мистеру Клэю за помощью, а сама бросилась выносить ценные вещи из дома и почтовой конторы, что располагалась по соседству. Начала она, разумеется, с писем, сочтя это своим долгом. Неожиданно группа оказавшихся поблизости мужчин вызвалась помочь ей. Они вбежали в дом и стали выносить мебель и вещи. Их лица были закрыты тряпками, чтобы защититься от дыма. И только когда она увидела, что они грузят ее сундуки и мебель на тележки или уносят все на спинах, она поняла, что никакие это не добрые самаритяне. Она стала кричать, попытавшись вырвать шкатулку с драгоценностями из рук одного «спасителя». Тот сильно толкнул ее, так что почтальонша упала на спину, ударившись головой об угол дома и потеряв сознание.

«Мы пытаемся определить, есть ли трещина или внутричерепное кровоизлияние», — гласило письмо доктора Джеклерса. В его словах больше не звучала увлеченность черепами или презрение тех из них, что принадлежат женщинам. Фейт вспомнила намеки, которые посеяла на вершине утеса. Ведь они были совсем легкими, едва ощутимыми, но парни, должно быть, побежали прямиком в сторожку и все передали толпе мужчин, и без того буйных и нетрезвых, к тому же находившихся всего в миле от дома мисс Хантер. Прежние выдумки Фейт поджигали длинный запал, а эта бросила искру прямо в бочку с порохом. Концовку письма Миртл не стала читать вслух. Она поднялась, содрогаясь в своем прекрасно скроенном платье, и краска залила ее шею под бархатной лентой.

Фейт с опаской наблюдала за ней, не упомянуто ли в письме ее имя. «Говорят, что нападение произошло в результате непристойных слухов, распускаемых вашей дочерью, которая явилась в притон посмотреть на кровавый спорт…» Но когда Миртл подняла взгляд, она смотрела сквозь Фейт, а не на нее. Лицо матери было мрачным.

— Доктор благодарит нас за помощь в расследовании, — резко сказала она, — и извиняется, что беспокоил нас в это трудное время. Он постарается больше не беспокоить нас понапрасну.

— Что это значит? — спросила Фейт.

— Это значит, что мы больше не увидим доктора Джеклерса, — безразлично ответила Миртл, но в ее голосе слышалась горечь. — Он бросился вызволять мисс Хантер из лап смерти. Без сомнения, доктор надеется, что тем самым улучшит свои позиции в ее глазах. Если она станет слабоумной, он, может быть, даже окажется прав.

Фейт чуяла, что в письме было что-то еще, о чем мать умолчала. Судя по всему, неприличные ухаживания доктора неожиданно закончились, и она должна была испытывать облегчение по этому поводу. Но что-то в выражении лица Миртл наполнило Фейт страхом. Та не была настроена воинственно и не выражала бурных протестов, как обычно случалось, когда ее самолюбие было уязвлено. Наоборот, на ее неподвижном лице отразилась глубокая усталость, и она впервые почти выглядела на свой возраст.

Говард уже почти обезумел от скуки, поэтому Фейт вывела его в сад, захватив старый семейный набор для крокета и воткнув воротца в неподатливую землю. Трава была слишком высокой, и мячи прыгали, куда им вздумается. Говард смеялся, когда Фейт забывала счет и когда мячи исчезали среди растений или проваливались в ямки. Через несколько часов миссис Веллет принесла им ужин, и они устроились прямо на траве, словно это был пикник. Они играли, и Фейт ходила рядом с Говардом, как сомнамбула, представляя себе трещины в черепе мисс Хантер под аккуратными черными волосами. Она словно видела, как почтальонша мечется в бреду или превращается в слабоумную, пускающую слюни. «Ты этого хотела, — произнес внутренний голос. Это были ее мысли, но она почти не слышала их, если их произносил ее собственный голос. — Ты хотела отомстить ей, и тебе это удалось». Однако счастья это Фейт не принесло.

— Может быть, она убийца, — прошептала девочка.

Она прижала ладони к вискам и стала напряженно думать. Если она правильно поняла свое видение, убийц было двое. Ходили слухи, что мисс Хантер — любовница мистера Ламбента. Мисс Хантер куда-то ездит днем и ночью. Говорят, у Ламбента проблемы со сном, а это хороший предлог выходить из дома в разное время суток. Они могли тайно встречаться. У них мог быть роман. Фейт не знала, зачем им убивать отца, но Ламбент написал письмо дядюшке Майлзу, приглашая преподобного на Вейн, а мисс Хантер с самого начала приняла в штыки их семью. «Ты должна быть безжалостной, — говорил голос в ее голове. — Ты слишком далеко зашла, чтобы поворачивать назад».

— Поиграем еще? — в двадцатый раз спросил Говард, подбегая к ней.

— Ты разве не устал? — воскликнула Фейт, хотя по его лицу видела, что нет. Она ему завидовала. Умела ли она хоть когда-то играть бесконечно в одну и ту же игру с прежним энтузиазмом и не беспокоиться ни о чем? Может быть, она утратила это свойство, а может, никогда им не обладала.

Она осмотрелась, обратив внимание, что небо потемнело и на западе окрасилось в персиковый цвет. Старые деревянные воротца стали хуже видны на фоне травы.

— Стемнело, — сказала она вслух, даже не заметив, как это произошло. — Это последняя игра. Говард, на этот раз точно последняя.

— Ты устала? — спросил Говард и склонил голову набок. — Что такое? У тебя мигрень? — Его няня мисс Коддл часто страдала мигренями, и Говард запомнил слово.

— Нет. — Фейт выдавила улыбку. — Но… у меня просто болит голова.

— Это все из-за призрака? — В глазах Говарда загорелся встревоженный огонек, и Фейт задумалась, сколько разговоров о Жанне он подслушал.

— Нет, конечно, нет! — Фейт снова заставила себя улыбнуться. — Ты же прогнал призрака, помнишь? Потому что был хорошим мальчиком и переписывал цитаты из Библии.

Говард опустил глаза и нервно сжал ладони.

— Я не смог его прогнать, — прошептал он. — Он вернулся.

— Нет, Говард…

— Я его видел. Прошлой ночью.