Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Сколь погляжу, дела эти и по сей день не преданы пламени забвения, коли вы не просто взялись покровительствовать Мар… Ане, но оставили её в городе, – напоминаю я. – Хотя очевидно вдали от столицы ей было бы безопаснее.
– Что ж,– скупая улыбка трогает тонкие губы Бенни. – Полагаю, вы уже знаете об этой истории довольно многое… посему повторяться не буду. Эта девочка, Ана, единственная может подтвердить злонамеренное участие небезызвестной фрайнэ Жиллес в тех трагических событиях.
– Боюсь, вы заблуждаетесь, магистр. Фрайнэ Жиллес всего лишь желала защитить своего государя от позора, оттого и взяла на себя этот грех, скрыв правду о Кассиане от императора. Кто поверит бывшей служанке, простой аранне, случилось той обвинить высокочтимую благородную фрайнэ?
Бенни делает ещё один шаг ко мне, смотрит пристально в глаза.
– Вы ведь уже задавали себе вопрос, кто дал Кассиане настойку, не так ли? Как и где благородная добродетельная фрайнэ, супруга императора, раздобыла столь опасный препарат? Вам известно, что большая часть настоек для отторжения эмбриона на ранней стадии беременности либо обладают низкой эффективностью, либо требуют строгого соблюдения дозировки?
Киваю медленно, осторожно.
– Судя по рассказанному Аной, Кассиана необходимую дозировку превысила, что и привело к необратимым последствиям, – продолжает магистр тихо. – Я не берусь утверждать, что фрайнэ Жиллес намеренно дала Кассиане больше, чем нужно, или ошиблась с дозировкой…
– Вы думаете, это Мадалин дала Кассиане снадобье? – теперь мой черёд перебивать собеседника.
– А вы предполагаете участие кого-то ещё? – в светлых глазах плещется наигранное удивление. – Считаете случайностью, что из всей свиты в нужный момент поблизости оказалась именно она? Сколько дам состоит при супруге императора, даже если не брать в расчёт фрайнэ Бромли как родственницу государя? Десяток, дюжина? А рядом крутилась лишь фрайнэ Жиллес и никого более. Поразительная забота о здоровье Кассианы.
– Мадалин же расспрашивала Ма… Ану… о женских днях госпожи…
– Задала несколько вопросов, дабы оценить степень осведомлённости служанки. Поэтому, сообразив, что к чему, Ана и испугалась за себя.
– Ана не знает, к кому именно в ту ночь ходила госпожа.
– В точности – не знает. Впрочем, ни для кого не секрет, что Кассиана благоволила Мадалин и ещё двум фрайнэ из свиты. Но те две фрайнэ слишком юны, чтобы помочь ей в таких вопросах, – закатник словно мысли мои читает, и оттого пугает сильнее, до наполовину животного желания бежать прочь от него, будто бессловесный зверь от огня. Страх этот безотчётный, иррациональный, разумом я понимаю, что мысли мои закрыты для магистра, что он всего-навсего пришёл к тем же выводам, что и я. – Остаётся Мадалин, о дружбе с которой Кассиана распространялась меньше, нежели о сближении со своими ровесницами. И если правильно обставить дело, то благодаря Ане фрайнэ Жиллес камнем пойдёт на дно и увлечёт за собой добрую половину родственников.
– Но вам-то какое дело? – выпаливаю я. – Вы магистр ордена Заката, вы одинаково далеки что от придворных интриг, что от поисков влияния, что от жажды государевых милостей.
– Если бы так, фрайнэ Астра, если бы так, – качает головой Бенни и во взоре его отражается снисходительность, мягкая, капельку усталая, неожиданно роднящая его с Блейком. – Нынче многие только и говорят, что о речах старшего фрайна Элиаса в Совете. Избавить благословенные цветущие сады Франской империи от семян ядовитых растений… столько патетики, столько красивых слов о чистоте крови, прикрывающих обыденное желание прибрать к рукам накопленные Рассветом богатства. А знаете ли вы, что наша кровь, кровь адептов Заката, также негласно признаётся не совсем чистой? Но мы, в отличие от рассветников с их бесконечными походами и не менее высокими речами о богах и долгах, куда более ценный ресурс. Наши огнёвки освещают дворцы, на наших кораблях летают фрайны, наши артефакты помогают в разрешении различных затруднений. В отличие от толпы благородных и не очень рыцарей, одарённые, вступающие в орден Заката, не томятся в безделье в обителях, но приносят пользу Империи и её подданным.
– Как и те одарённые, кто попадает в обители Заката против своей воли.
– На самом деле всё не так ужасно, как уверяет народная молва, – магистр сразу распознаёт недвусмысленный мой намёк. – Но да речь нынче не о том. Когда Элиасы и все, кто их поддерживает, найдут способ ограничить деятельность рассветников и поделить их не столь уж и малое состояние, они примутся за нас. Они используют тот же предлог, чтобы связать каждого из нас по рукам и ногам. Их не заботят полукровки, потому что ловить горстку смесков или даже урождённых харасанцев по всей Империи занятие бесперспективное и крайне невыгодное. Другое дело мы. Мы здесь и деваться нам некуда. Если на Закат наложат куда более строгие ограничения на законодательном уровне, что нам останется, кроме как принять их? Мы не выкажем открытого неповиновения – подобное противостояние слишком дорого обойдётся обеим сторонам и, хуже того, окончательно извратит само понятие благословенного дара.
– Бесспорно, орден Рассвета расформировать можно, – я оставляю при себе слово «нужно». Моё мнение всего лишь моё мнение, необъективное, приправленное той же изрядной долей опаски, что заставляет сторониться закатников. – Однако вы сами сказали – Закат ценный ресурс. Корабли, огнёвки, артефакты – всё напоено вашей силой, которая без подпитки рано или поздно иссякнет. И Закат в достаточной мере могуществен, влиятелен и неуязвим для нападок сродни тем, что фрайн Элиас обрушивает сейчас на Рассвет.
– Фрайнэ Астра, сколько вы уже при дворе? – внезапно спрашивает Бенни. – Месяц?
Дольше, считая дни и ночи, проведённые во дворце втайне ото всех, почти взаперти.
– Полагаю, вы, с вашим происхождением и особенностями дара, даже за месяц увидите больше, чем другие за год, – моего ответа магистр явно не ждёт. – Все мы нуждаемся в переменах, и с течением времени необходимость реформ становится лишь острее.
– Реформ? – повторяю осторожно, пытаясь решить, следует ли пытаться усмотреть
