— Он вас обманивает! Мние он говорьил правду!

Далее тишина длилась минуты две, после чего подряд прозвучали три выстрела, а затем на пол в трех футах от Самсона упал, тяжело звякнув, небольшой дамский пистолетик.

— Вы живы? Не застрелились? — осторожно закричал Самсон.

— Ниет, я вистрелил в потолок.

— Выползайте! Я не буду стрелять! — пообещал Самсон. И тут же, чтобы быть еще более убедительным, добавил: — Я ваш костюм сшил! Тот, который не успел сшить ваш дядя Бальцер!

— Ну ты даешь! — удивлялся Холодный, услышав рассказ Самсона.

Холодный сидел на табурете возле постельной койки в палате хирургического отделения Александровской больницы. Самсона он по его же просьбе чуть приподнял, чтобы он спиной, а не головой, лежал на подушке. Перебинтованное левое предплечье он держал чуть ниже здорового правого.

— Надо было взять меня с собой! Тогда бы сейчас пили чай или пиво, а этот твой Якобсон лежал бы в покойницкой среди милицейских трупов!

— Поэтому я и пошел сам, — признался Самсон. — Знаешь, что удивительно! Когда китайские красноармейцы нас вдвоем сюда привезли, врач сказал, что в городе той ночью только два хирурга дежурят: Третнер и Гедройц! Я и сказал ему сразу: везите бельгийца к Третнеру, они знакомы! А меня к Гедройц!

— А чем твой Гедройц лучше Третнера? — Холодный вскинул вопросительно густые брови.

— Гедройц — это она! Женщина-хирург! Княжна! Я у нее недавно чай пил с ветчиной! Женщина же нежнее! — Самсон улыбнулся.

И тут в палату зашла женщина с твердым выражением лица и в черных туфлях без каблуков и в брюках, выглядывавших из-под низа халата.

— Ну что, Самсон Теофилович? Принимаете визиты?

— Вера Игнатьевна, это мой сотоварищ! По службе!

Холодный вскочил с табурета. Протянул руку, и по лицу сразу стало видно, что такого крепкого рукопожатия он не ожидал. Задав пару вопросов, Вера Игнатьевна ушла.

— Ну а твой Якобсон оттуда не сбежит?

— Он не может бегать! — ответил Самсон. — У него туберкулез левой бедренной кости. Да и некуда ему бежать!

— Плохо, когда некуда, — мрачновато произнес Холодный.

— Мне его тоже жалко! Глупый и неграмотный!

— В каком смысле неграмотный?

— В смысле переписи жителей Киева. Именно так его там записали! Я теперь понимаю почему! Я бы его записал другим словом — «дурак»!

Самсон едва заметно улыбнулся.

Через неделю они вдвоем с Надеждой дружно и старательно отмывали с пола гостиной кровь Антона и Григория. Ушло на это дело почти полтора часа. А потом ужинали и старались говорить только о погоде. Однако не смогли обойти нехватку соли и сахара. Надежда жалела о сахаре, Самсон — о соли.

Спать легли вместе в спальне родителей. Но как-то спокойно и устало.

— Тебе нельзя резко двигаться! — сказала Надежда, подоткнув под левый бок Самсона край одеяла.

Он уже спал часа два, когда посреди ночи вдруг проснулся от странного шума. Показалось ему, что слышит он шаги двух людей. Осторожно поднялся, проверил гостиную, свою спальню и кабинет отца. И только тогда понял, что слышит он все это своим вторым, отсеченным ухом.

И тут выдвинулся ящик отцовского стола, и он услышал мужские голоса.

— Глянь-ка! Старый паспорт! И какая-то коробка! Что там на него написали?

— Преступление по должности, — ответил второй голос. — Заявление о том, что сундук с краденым он оформил, как ошибочно у себя самого изъятый. И увез домой. Кроме того за казенные деньги сшил костюм для иностранного преступника!

— Хитер! — сказал первый голос. — А что там в коробке? Конфискованное у воров золото?

Жестянка открылась, лязгнув металлом о металл.

— Смотри, пергамент какой-то?

— Не видишь? Ухо отрубленное! Интересный типаж! Наверное, решил сохранить ухо убитого врага! Такие сотрудники и нам не помешали бы!

— Да. Жесткий! Так что, будем оформлять дело?

— Нет, — решительно сказал первый. — Понаблюдаем! Дело по бандитам-дезертирам он ведь до конца довел! В казну столько серебра прибыло! Как-то не складывается!

— А почему он арестованного иностранца не разрешил в тюремную больницу везти?

— Что-то ему, видно, от этого иностранца надо! Зря он, что ли, ему костюм пошил? Но ведь он уже сидит! Консула к нему вызывали. Вроде мошенник, а не бандит! У воров краденое хотел обманным путем похитить!

— Ладно, поехали! Нам еще на Приорку! — прозвучал голос второго, и жестянка закрылась, а потом была возвращена в ящик стола.

Ящик тоже закрылся. Шаги удалились, и дверь в кабинет захлопнулась, в замке скрежетнул ключ.

Самсон еще долго лежал с открытыми глазами. Слушал тишину, оставшуюся в его кабинете после ухода незнакомцев. И слушал тишину в спальне родителей, где эта тишина звучала теплее и роднее из-за ровного, тихого дыхания Надежды. Два уха — две тишины.

Конец. Но продолжение следует.